Чернокнижники - [25]
Картина 5
В доме на площади Ноймаркт в Лейпциге за чашкой чая сидит дама. На красном лаке скромно орнаментированного столика, один из ящиков которого выдвинут, стоят коричневый чайник и чашка тончайшего фарфора, в которой фрау Кунхардт задумчиво помешивает напиток. Она сидит, чуть подавшись вперед и отстранившись от деревянной спинки стула. Поза раскованно-дисциплинированная, отражающаяся и на чувственно округлом лице женщины. При стуке в дверь она испуганно вздрагивает. Это может быть только служанка, которую она только что отправила кое-что прикупить. Но в комнате не служанка, а незнакомый ей мужчина. Поверх черного фрака накидка с меховой оторочкой, панталоны и шляпа на морской манер. Сдержанно-вежливо он передает ей письмо. Речь идет о долговой расписке на небольшую сумму, подпись ее старшего сына, и поскольку ее старший сын не при деньгах, господин желал бы взыскать долг с матери. Фрау Кунхардт поражена и в то же время смущена, рассеянно-раздосадованно проведя левой рукой по лицу, она от охватившего ее стыда не осмеливается взглянуть на гостя, затем сует руку за портмоне в полувыдвинутый ящик и в эту секунду теряет сознание от страшного удара по голове. Падая, она едва не задевает столик — рука ее так и остается в выдвижном ящике стола, — но незнакомец успевает подхватить ее. Быстро спрятав во внутреннем кармане свой молоточек с короткой рукояткой, он, торопливо пересчитав наличные, предпочитает покинуть квартиру.
Внизу на лестнице его видит служанка, которая (как всегда бывает в подобных случаях) возвращается раньше обычного. Мельком взглянув на женщину, пришелец узнает в ней бывшую повариху постоялого двора в Хазенберге, где он всегда останавливался на ночлег по пути к своим лейпцигским книготорговцам. И тут он совершает роковую ошибку. Заговариваете ней. «А, добрый вечер, так это вы, та самая повариха, что служила в Хазенберге. Пути Господни воистину неисповедимы». И тут же поспешно уходит. Цепкая память поварихи не подводит ее. Она узнает его. В результате Тиниус предстает и перед церковным, и перед мирским судом. Этого библиомана ожидает его страстная пятница. Это уж доподлинно. (Не хочется здесь употреблять выражение «голову даю на отсечение».) Кое-какие предположения у Тиниуса имелись на сей счет еще годом раньше:
Тем временем я дожидался оправдания и вследствие выработавшейся у меня устойчивости к клевете и издевательствам почти не обращал на них внимания, и во мне росла уверенность, что оказываемое на меня давление лишь укрепляет во мне веру, а силы недобрые посрамляются. Пострадать за деяния добрые есть добиться благоволения Божьего и людского. Истину, дарованную мне Иисусом Христом, я обязуюсь защищать всегда и во всем до самой моей смерти, будучи верным учеником Господа моего, непрестанно размышляя об обещании умирающего старца: «И Господь Бог вступится за тебя».
Он пытается подражать и едва не приобретает на аукционе книгу
Повторение — есть движение в силу абсурда.
Сёрен Кьеркегор
Фальк Райнхольд испил до дна жизнеописание Иоганна Георга Тиниуса. И стал его текстом. По мере становления его собственные значки слабели, а те, которыми он себя пропитал, проступали все сильнее. Могла ли жизнь человека оставаться непонятной, если ты вызубрил ее наизусть и всерьез вознамерился повторить ее? Но вообще могли Райнхольд скопировать уникальную и странную жизнь Георга Тиниуса? Не говоря уже о том, что его нежно-дерзкий профиль ничуть не походил на бидермановскую физиономию Тиниуса (Тинио, лат. род. пад., теперь мне все ясно.) И пестрый букет аффектации, преподносимый Райнхольдом, никак не сравнишь с туповатой уравновешенностью Тиниуса (то есть Тинии.) Но Райнхольд намерен наесться наконец до отвала. Сполна вкусить наслаждение текстом. Без остатка. Без каких-либо reservatio mentalis.[23] Наконец ему потребовалось обживать и другие тексты, выплеснувшиеся из Тиниуса (большей частью в тюрьме), расшифровать позабытые миром тайные письмена. Разве не долг Райнхольда раскодировать их? И разве это возможно без нужных книг? И он должен был обзавестись ими, чего бы это ни стоило.
Картина 1
Окошки выдачи в государственных библиотеках до ужаса напоминают ранние вестерны. Жалюзи непременно полуопущены. И всегда в них торчит чья-то худосочная физиономия с болезненно выдающимися скулами. Но от них исходит и аромат обманчивого антимира. Следующий, пожалуйста. По предъявлении бежевого читательского билета на имя О. Хёффе некому мужчине без возраста, одетому в темный и плохо сидящий на нем костюм, с бакенбардами и в роговых очках с толстыми стеклами, вручают книгу. Называется она «Откровения Иоанна в Просветлении. Перевод и доходчивое пояснение», Лейпциг, 1849. Автор — Иоганн Георг Тиниус. Мужчина, не поблагодарив, забирает книгу, по очень крутой лестнице поднимается в читальный зал, к увесистым томам словарей, энциклопедий и другим фолиантам; быстро осмотревшись, засовывает книгу за спину, под пояс брюк, расстегивает пиджак, чтобы сзади книга не была так заметна, после чего спускается, минует вахтера и на метро отправляется домой. Мы слышим, как он звучно бранится — борода никак не желает отклеиваться. (И почему только он не считает нужным внимательно ознакомиться с инструкцией для пользователя?!) Быстро глотнув аспирин — от проклятых очков голова раскалывается! — склоняется над своим читательским билетом. Действуя на сей раз в полном соответствии с предписаниями и инструкциями, детально перечисленными Зиммелем (интересно, хороший хоть это писатель?) в книжонке «Не каждый же день икра», Фальк первым делом выводит прежнее имя «О. Хёффе» и вместо него снова вписывает собственное. Покончив с этим, расслабляется с очередным опусом Тиниуса в руках.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Таинственная история НЕДОПИСАННОГО ПОРТРЕТА, связавшего судьбы слишком многих людей и, возможно, повлиявшего на судьбу Англии времен Революции и Реставрации…Единство МЕСТА, ВРЕМЕНИ и ДЕЙСТВИЯ? Нет. ТРИЕДИНСТВО места, времени и действия. Ибо события, случившиеся за одни сутки 1680 г., невозможны были бы без того, что произошло за одни сутки 1670 г., а толчком ко всему послужили ОДНИ СУТКИ года 1650-го!
Головокружительная литературная мистификация…Неприлично правдоподобная история таинственной латинской рукописи I в. н. э., обнаруженной в гробнице индейцев майя, снабженная комментариями и дополнениями…Завораживающая игра с творческим наследием Овидия, Жюля Верна, Эдгара По и Говарда Лавкрафта!Книга, которую поначалу восприняли всерьез многие знаменитые литературные критики!..
Второе путешествие китайского мандарина из века десятого — в наши дни.На сей раз — путешествие вынужденное. Спасаясь от наветов и клеветы, Гао-дай вновь прибегает к помощи «компаса времени» и отправляется в 2000 год в страну «большеносых», чтобы найти своего друга-историка и узнать, долго ли еще будут процветать его враги и гонители на родине, в Поднебесной.Но все оказывается не так-то просто — со времени его первого визита здесь произошли Великие Перемены, а ведь предупреждал же Конфуций: «Горе тому, кто живет в эпоху перемен!»Новые приключения — и злоключения — и умозаключения!Новые письма в древний Китай!Герберт Розердорфер — один из тончайших стилистов современной германоязычной прозы.
Замок ди Шайян…Островок маньеристской изысканности, окруженный мрачной реальностью позднего Средневековья.Здесь живут изящно и неспешно, здесь изысканная ритуализированность бытия доходит да забавного абсурда.Здесь царят куртуазные нравы, рассказывают странные истории, изобретают удивительные механизмы, слагают дивные песни, пишут картины…Здесь счастливы ВСЕ – от заезжих авантюристов до изнеженного кота.Вот только аббаты, посланные в ди Шайян, почему-то ВСЕ УМИРАЮТ и УМИРАЮТ…Почему?!.