Николай Тихорский
ЧЕРНОКНИЖНИК
Повесть
Говорили, что в этом лесу… издавна жил
и царствовал один злой волшебник или
чародей, кум и друг адского Вельзевула…
Карамзин
I
В одной комнате Вороньего терема, слабо освещенной сквозь раскрашенные стекла, у открытого окна сидел старик Ганка; из этого окна видны были обширные поля его владений; вдали, на конце горизонта, возвышались горы, покрытые мрачным, непроходимым лесом. Часто взоры Ганки останавливались на этом лесе или на дороге, терявшейся в отдаленности. Осень давно уже наступила; инде пожелтевшие листья дерев придавали еще более живописности лесам. Погода была прекрасная, и светлое утро делало большую противоположность его мрачной комнате. Как тихая погода, была покойна жизнь Ганки; но мысли его теперь были так мрачны, как своды его жилища. С легким шумом и скрипом, подобно стону умирающего, отворилась дверь кабинета, и его дочь, прелестная, как добродетель и невинность, вошла в комнату; тихо подкралась она к старику и поцеловала его в лоб; Ганка оборотился, улыбка мелькнула между бороды и усов, он пожал ее руку и посадил возле себя.
— Вы меня звали, батюшка? — спросила она.
— Да, дочь моя, — завтра наступит для тебя важный день; то есть, завтра приедет твой жених.
— Завтра приедет Арсеньев? Неужели, батюшка? Вы шутите!
— О, нет, нет! не говори мне об этом еретике, неблагодарном; я воспитывал его, как сына; он презрел наши обыкновения и уехал к немцам учиться их затеям. Я говорю об Юме — то есть, он твой жених; то есть, понимаешь ли?..
— Этот отчаянный старик, который только и говорит о войне и собаках!
— То есть, ты должна об нем говорить с почтением; я того хочу.
— Но, батюшка…
— Я не люблю, чтобы со мной спорили. Ступай в свою комнату и приготовляйся к завтрашнему дню.
Маша встала, слезы показались у нее на глазах, и она вышла.
— Все пройдет, — пробормотал Ганка. — Юм человек благородный, честный, то есть пренебрегает заморщиною; богат, степенен: чего же ей? Но…
Тут он взглянул на лес, поспешно встал и начал ходить по комнате.
— Эй! Григорий! — слуга вошел.
— Скажи, пожалуйста: точно ли угадывает будущее, то есть, что будет с нами, — колдун, живущий в лесу, который там синеется?
— Что и говорить, сударь! Не только угадывает, но даже показывает…
— Показывает! Что?
— Он вам покажет людей, которые за морем.
— Как?
— Я слышал от горничной нашей барышни, что Марья Петровна, бывши у него, видела Арсеньева.
— Арсеньева! То есть — то есть — моего воспитанника?
— Да, да!
— То есть — это плохо. Не знаешь ли ты к нему дороги?
— Как не знать! Стоит войти в лес, попасть к Красной горе, а там можно дойти по берегу речки.
— Смотри же, ввечеру; но не делает ли он какого вреда людям, то есть, не опасно ли?
— Вовсе нет.
— Смотри же, молчи, никому ни слова, то есть, чтобы никто не знал; а между тем, я прочту добрую проповедь дочери, то есть — можно ли брать на душу такой грех, то есть, водиться с чернокнижником!
Ночь наступила, темная (как всегда бывает осенью). Молодой путешественник, заблудившийся в Волчьем лесу, тщетно искал выхода; усталая лошадь не могла идти далее; незнакомец сошел с нее и пошел вперед.
Наряд на нем был смесь русского, тогдашнего (при Петре I), и немецкого; за поясом была пара пистолетов. Между дерев он увидел огонек; путешественник пошел туда. Это были развалины какого-то древнего строения; в одном окне оного, заваленного грудами камней, блистала свечка; подкравшись, он увидел почтенного старца, читавшего книгу. Тихо постучался он в дверь.
— Войди! — сказал слабый голос внутри.
Путешественник вошел в бедную, мохом обросшую келию.
— Здравствуй, Арсеньев! — приветствовал таинственный. — Впору ты приехал, — днем позже — ты потерял бы невесту.
Изумленный Арсеньев не мог ничего отвечать.
— Как вы меня знаете? — спросил он чрез несколько минут.
— Прежде, нежели ты вступил в этот лес, — я уже знал все, к тебе относящееся. Садись, и не заботься о лошади, ее накормят. Миша! — сказал он едва внятно, и громкий, пронзительный голос повторил в развалинах: «Миша!».
Мальчик лет четырнадцати, похожий более на чертенка, косой, со всклоченными рыжими волосами, вывороченными ногами — явился в комнату.
— Миша! Расседлай лошадь этого господина и принеси нам ужин.
Арсеньев пришел в себя.
— Я узнаю тебя, — сказал он, — ты мошенник, бежавший из Любека, где хотели сжечь тебя, как чародея и обманщика; ты был пойман в шайке разбойников и присужден к виселице. Ты ушел опять, сделался учителем алхимии; я истратил у тебя все деньги так же, как и другие товарищи, не научась от тебя ничему; ты был узнан.
— Молодой человек! Проникая в прошедшее, я узнаю, о ком ты говоришь, о Рельмане; но вспомни его, и смотри на меня! Есть ли какое сходство между им и мною: тот ниже ростом; у него рыжие волосы; лет тридцати; я называюсь… Потом, ты видишь мой рост — (он встал и выпрямился), — волосы у меня были когда-то черные, но теперь убелели от времени.
