Чернокнижник - [12]
Рижский вокзал. Пронзительный паровозный гудок — «поезд Москва — Рига отправляется с первого пути».
Я прошел к поездам — почему-то казалось, что развернуть пакет надо непременно без свидетелей. Как в воду глядел! Присел на парапет возле платформы — черт, холодно! — слегка поддел ногтем серую бумагу — она поддалась, с мягким хрустом раскрыв хранимое внутри.
И — что? Ничего сверхъестественного. Твердая, кажется, кожаная — обложка. Иностранные буквы. Бумага… Необычная. Желтоватая. Ну, книги… И все?
Разорвал всю обертку целиком; достал то, что скрывалось так тщательно; вновь и вновь рассматривал, листал. Три старинных, с инкрустацией и золотыми обрезами, тома на иностранном языке — по-моему, на латыни, хотя я мог и ошибиться. Я прикасался к обложкам пальцами — шершавая теплая кожа отзывалась чуть слышным шепотом; я переворачивал страницы — и листы, плотные и тонкие, вступали разноголосым речитативом; я открывал книги и вновь закрывал — в глубине переплета рождался слабый свист, словно пытался вдохнуть туберкулезный больной.
И вдруг — понял. Дошло. Книги — да. Непростые книги. Дорогие, видимо, очень старые, ценные. Библиотека Института Маркса-Энгельса. По ходу — еще один источник доходов господина Киприадиса… Досадно стало: ну не парадокс ли? Такой человек… Адекватный, умный вроде… Нормально зарабатывает. А заодно — получается — книжки приворовывает? Пожал плечами, выругался чуть слышно. Три ходки за мной — но примитивной кражей всегда брезговал. Так сказать, — работа, не требующая умственного труда. Тырить библиотечные томики?
И вдруг — руки начали дрожать, на лбу выступил пот.
«…Поезд Москва — Рига отправляется с первого пути»…
Мыслей стало слишком много, каруселью — сперва медленно, потом — все быстрее — завертелось понимание. Пронзительный свет залил мозг: вот оно что! А ведь чувствовал! И — криком, то нараставшим, то затихающим в немоту, веселеньким припевом шлягера выныривало: вор! А потом — давно забытым, спустившимся из прошлого словом — порождением эпохи, находкой бесчисленных «Фитилей»: несун! Кто? Неужели — он, президент фонда, мудрый Каа Константин Киприадис? Да нет, бросьте, разве это похоже на правду? Вор — вот он, один, без всяких там алиби и смягчающих обстоятельств — Горелов, трижды судимый! Взяли с поличным. Пытался спрятать (вариант — вывезти, продать) украденные книги. Те самые, из библиотеки института марксизма-ленинизма; судя по всему, из отдела редкой книги. Доказательства? Какие еще нужны доказательства — вот книги, каждая стоит… сколько, интересно, может стоить каждая? — волчок в голове внезапно остановился, будто наткнувшись на препятствие: а, действительно, сколько стоит такая вот книга? Тысячу долларов? Две? Сорок?
«…Поезд Москва — Рига прибывает на первый путь» — хрипло, с трудом, то ли в морозном воздухе, то ли — сквозь дыру в голове…
Но — меня, меня-то как обули! Он же просто шахматную партию разыграл! И — развел, как последнего лоха, — кого? — Горелова, опытного, между прочим, аферюгу! И — как? Да легко: вы мне нравитесь, Борис Николаевич! такие оригинальные мысли, Борис! Как голова у тебя варит, Боря! Вот и все, достаточно: побежал, как пес, за хозяином, повилял хвостом, послужил, получил сахарок. Я вдруг засмеялся в голос: он ведь даже премию мне выписал — за прошлый раз, когда (теперь-то я понимал!) отвез я ворованные книги в букинистическую лавку Дома художника. Да — а что же тогда Комментатор Мингьярович? Тоже — в доле? Надо бы выяснить в следующий раз… Если он будет…
Горечь вопреки всем законам физики поднималась со дна души вверх, к глотке, наполняла рот слюной. Я попытался вдохнуть поглубже — не вышло; достал сигарету.
«…Поезд Москва — Рига…»… Я вдруг представил себе детский паровозик, который ездит туда-сюда, прибывает все время на один и тот же путь…
Надо для начала успокоиться. Надо признать: был идиотом на идиотской должности. «Директор дирекции». А ведь колобок с рожей пахана, боров Визгун наверняка все знал. Потому и цедил слова, и смотрел так… Как? Как я заслужил — с пренебрежительным интересом: а, вот он, зиц-председатель, который вместо нас на нары пойдет — а он ниче, фактурный.
Тоской сдавило голову. Следующая волна раздумий нахлынула истерическим дамским всхлипом — «за что»? С какой стати? Ведь ни в чем я не был виноват перед господином президентом. Подобрал он меня — и, правда, как пса шелудивого; по шерсти погладил; я, дурак доверчивый, пошел за ним… Даже собаку жалеют сентиментальные читатели прессы — собаку, которую приманивают, чтобы убить вернее — а человек что же? В деталях вспомнил я наше знакомство: внезапный интерес его — как только услышал он заветные эти слова «из мест лишения свободы» — мелькнули, поди, лучом надежды. До этого — наверняка — потел ежесекундно от страха: а ну как поймают? А ну как посадят — его, гения, президента фонда, уважаемого человека? И тут — подарок судьбы: бывший зэк, сам идет в руки, только возьми. Он и взял.
«…Со второго пути отправляется поезд Москва — Великие Луки»… И чего я сижу? Срочно ехать в Великие Луки — может, там найду еще одного Киприадиса…
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.