Черногорцы в России - [156]

Согласно программе на следующий день после прибытия Тито наносил визит В. М. Молотову, а затем И. В. Сталину. На вечер второго дня было запланировано присутствие Тито и Шубашича в Большом театре. Согласно протоколу в центральной ложе вместе с ними с советской стороны было запланировано присутствие Молотова, Вышинского, Садчикова, ген. – полк. Голикова, А. А. Лаврищева и Г. И. Фомина. В ложи бенуара был приглашен дипломатический корпус Москвы. Центральную ложу украсили югославским и советским флагами. Перед началом спектакля оркестр исполнил национальные гимны Югославии и СССР.

Центральным пунктом официальной части программы был обед в Кремле, который должен был дать И. В. Сталин перед отъездом Тито из СССР.

Во время одного из неофициальных приемов инцидент октября 1944 г. был обсужден со Сталиным и, как полагал Джилас, вопрос был сочтен исчерпанным, а отношение Сталина к Джиласу, как тому показалось, «стало сердечным как прежде»⁴².

В конце визита (Шубашич к тому времени уже улетел) Тито принял решение возвращаться в Белград через Киев. 17 апреля делегация покинула советскую столицу, а в столице Украины задержались на три дня. У Джиласа сохранились самые светлые воспоминания о днях, проведенных с украинским руководством. Яркая и меткая характеристика Хрущева, данная ему Джиласом в начале 1960-х гг., нередко в сопоставлении его со Сталиным и другими советскими руководителями того периода, несомненно, носившая в себе отпечаток прошедших лет, и несмотря на это – свидетельство несомненного литературного таланта Джиласа⁴³.

Интересно, что и Хрущев сохранил в памяти впечатление о Джиласе. В полной версии его мемуаров содержится рассказ о том, как украинское руководство принимало югославскую делегацию, возвращавшуюся из Москвы в Белград. Он с теплотой вспоминал о Джиласе: «Сейчас мы даем другую оценку Джиласу, но тогда и он произвел очень хорошее впечатление не только на нас, но и на Сталина: умный, подвижный человек с чувством юмора». Хрущеву запомнилось то, как он мог создавать непринужденную атмосферу, рассказывая анекдоты. На закате своей жизни бывший советский лидер даже вспомнил один из них – о спустившемся с гор в город осле, которого, как только это животное появилось, жители немедленно захотели выбрать в депутаты парламента⁴⁴.

Третий визит в Москву (В начале 1948 г.)

Сфера деятельности Джиласа в Югославии в первые годы после изгнания немецко-фашистских оккупантов из страны была далека от непосредственных контактов с Москвой – отвечал за положение в Черногории и хорошо знал ситуацию в граничившей с нею Албании. На заседании Политбюро ЦК КПЮ 11 июня 1945 г. он сделал доклад о Черногории и Албании⁴⁵. Советской стороне было ясно, что Джилас – одна из главных фигур в образовании Республики Черногория в составе «второй» Югославии. В июле 1945 г. советский посол Садчиков, не понимая необходимости создания Черногории (по его словам, «не мог отделаться от впечатления», что ее выделение в самостоятельную федеральную единицу «является несколько искусственным»), «так и не получил вразумительного ответа» относительно того, какие же национальные особенности руководители Черногории «думают учитывать и развивать в процессе национального строительства». Его собеседник, премьер-министр Б. Йованович «порекомендовал обратиться лучше к Джиласу, как к знатоку этого вопроса»⁴⁶.

К настоящему времени в российских архивах открыто не так много документов о беседах Джиласа с советскими дипломатами относительно Черногории, Албании и перспектив развития ситуации в этой части Балкан, но известно, что он достаточно охотно встречался с ними, обсуждая различные проблемы⁴⁷.

Сталин помнил о Джиласе. Еще 27 мая 1946 г. во время беседы с югославской правительственной делегацией во главе с Тито, судя по югославской записи беседы, советский лидер дважды интересовался персоналиями в югославской политической элите. Сначала, иронически, спросил о своих «друзьях» Шубашиче и Г роле, а затем, уже без иронии, о Карделе и Джиласе, что свидетельствовало о высокой оценке обоих сотрудников Тито⁴⁸.

Уже хорошо изучено то, как посольство СССР в Белграде (в основном усилиями посла и военного атташе Сидоровича) накапливало и отсылало в Москву компрометирующий материал на югославское руководство⁴⁹.

И в атмосфере нагнетания напряженности советским посольством Сталин захотел увидеть в Москве именно Джиласа, когда в конце 1947 г. возникли разногласия между Москвой и Белградом в отношении положения в Албании⁵⁰.

Отъезд из Белграда состоялся 8 января 1948 г. В этот раз Джилас воспользовался возможностью доехать до Москвы поездом, с остановкой в Бухаресте, где были встречи с румынским руководством. Его впечатления от путешествия были записаны им самим, являя собой, как всегда, яркие наблюдения над повседневными деталями, которые тут же сочетались с обобщениями больших размеров: проводник вагона класса «люкс» с медными дверными ручками и величественным клозетом, который по бедности и необходимости прокормить большую семью выращивал в своем собственном купе в клетке кур; широкие просторы страны и вывод о России, которая словно «подтверждала неизменность своей человеческой и национальной души, сопротивляясь суете индустриализации и всесилию администрации». Внимательный взгляд Джиласа не упустил и то, что «Украина и Россия, заваленные снегом до крыш, все еще представляли собой картину военного опустошения и ужаса – сгоревшие станции, бараки, женщины в платках и валенках, расчищающие пути, кипяток и кусок черного хлеба