Черное Солнце - [9]

Двенадцать лет – это очень большой срок для любого, кто живет на крючке у хозяина. С другой стороны, если обещанный корабль и груз действительно хороши, за это время можно скопить неплохие деньги и сойти на берег в тридцать девять лет, будучи весьма состоятельной. Плюс ей не придется вырывать клыками работу, пресмыкаться перед другими людьми или доказывать команде, что сама она стоит больше, чем глазные яблоки и мизинцы по отдельности.

– Откуда мне знать, что вы не такой же ублюдок, как Пек?

Он ухмыльнулся:

– О, я ублюдок. Но честный. Ты не пожалеешь, что согласилась на мое предложение.

– То есть я работаю на вас и по истечении двенадцати лет получаю целое состояние.

– То, что ты заработаешь, – согласился он.

– А если я уйду раньше?

– Просто ничего не получишь.

Она закусила пострескавшуюся нижнюю губу.

– А меня могут выгнать?

– Только за нарушение норм морали.

Она разразилась лающим смехом. Слабая, но при этом неподдельная улыбка тронула уголок его рта.

– Двадцать процентов, – вызывающе бросила она.

Он остановился, заставив ее замереть рядом. Улица была достаточно оживленной, так что пешеходам приходилось огибать их, как вода огибает остров, но никто не осмелился потребовать объяснения от господина из Дома Семи. Если ему вздумалось остановиться на улице и вести разговоры с обряженной в штаны женщиной, от которой слабо пахло спиртным и мочой, – это его право.

– Я думаю, капитан, – деловым тоном сообщил он, – сейчас вы были бы счастливы любой работе, что позволила бы вам уехать из Кьюколы. Чем дольше вы будете за ее пределами, тем скорее некоторые тупиле забудут о ваших тяжких преступлениях. Не думаю, что после того, что вы сделали с Пеком, вам будет легко наняться на другой корабль. Тем более что он был просто в ярости. Уже одно это способно привести вас в тюрьму – а ведь есть еще и куча других грешков.

– Пятнадцать.

– Двенадцать. Но если вы продолжите со мной спорить, будет восемь.

Он подождал ее ответа и, не услышав его, продолжил:

– Тогда мы договорились.

– Еще одно.

Его губы сжались в тонкую нить, и она поспешно выпалила:

– Ванна. Я воняю.

Он расслабился:

– Рядом с доками есть баня. Если поспешите, сможете туда попасть.

Неплохая идея, но можно было получить еще кое-что.

– И чистая одежда.

– Капитан, я похож на прачку?

Она окинула взглядом торговые палатки вокруг. Большинство одежды шьется на заказ, и обычно требуется неделя, чтоб ее доставили.

– Тогда я постираю свою одежду в бане, – сдалась она. Пусть высохнуть она и не успеет, но жизнь на корабле приучила ее к постоянно промокшей одежде.

– Ну а теперь расскажите, кого я должна отвезти в Тову?

– Мужчину из Обреги, – безмятежно сообщил он. – Слепого. Со шрамами. Какие-то религиозные раны, как я понимаю. Безвредного. – Последнее было произнесено настолько быстро, словно он пытался что-то скрыть от нее.

– Обычно, – осторожно начала Ксиала, – когда о ком-то говорят, что он безвредный, выясняется, что он злодей.

Балам резко повернулся к ней, и от внезапно появившегося напряжения, горевшего в его темных глазах, у девушки перехватило дыхание – да так, что она инстинктивно потянулась за своей Песнью, подобно тому как любая другая женщина потянулась бы за оружием. У нее больше не было кинжала на поясе, но даже если бы он был – Песнь бы сорвалась с ее уст первой.

Балам прищурился, меря ее изучающим взглядом. Как будто знал, что она вооружена. Как будто он одобрял это. Но уже через мгновение он отвернулся от нее и продолжил спускаться к докам.

– Будем надеяться, что ты ошибаешься, капитан, – бросил он через плечо. – Это будет лучше для нас обоих.

Глава 3

Город Това. Утроба Койота

325 год Солнца

(день Конвергенции)

Сим объявляется, что каждый из великих народов, что заключили договор, должны посылать со своих земель четырех детей двенадцати лет от роду, дабы они прислуживали жрецам Солнца в городе Това и пребывали в небесной башне не менее шестнадцати лет, по истечении которых они могут вернуться домой, если пожелают. За исключением того, когда дитя будет назначено главой Ордена, вследствие чего будет служить еще шестнадцать лет. За исключением того, когда дитя будет назначено жрецом Солнца и вследствие чего будет служить до смерти.

«О восполнении Наблюдателей»,

от подписания договора Хукайи и инвеституры

Жреца Солнца, 1 год Солнца

Хотя ведьма Затайя думала, что Наранпа умерла, та еще была жива. И пусть она не могла пошевелить конечностями или открыть глаза, и пусть вместо дыхания вырывался лишь легкий хрип, но она могла слышать и, что намного важнее, чувствовать все, что происходило вокруг нее.

Она чувствовала руки подмастерий – двух девчонок, которые изо всех сил напрягались, вытаскивая ее из реки. Она слышала, как Затайя приказала развести огонь, а затем она вдохнула дым, поднявшийся от костра. Она беззвучно закричала, когда горячая густая капля крови упала на ее обнаженную грудь, а затем Затайя приказала своим ученицам равномерно растереть кровь по неподвижно распростертому телу. Когда же ведьма накрывала ее одеялом, замерев лишь на миг, для того чтобы открыть ей рот и положить под язык соленый камень, Наранпа беззвучно заплакала.