Чёрное солнце - [36]

Конечно, я знала, что дело не только в Блэке.

Мой клинический разум мог сделать шаг назад, мог оценить ситуацию и увидеть во мне травмированную девочку, которая потеряла родителей и сестру, чья семья исчезла после последних похорон, оставив её в полном одиночестве. Я видела ту часть себя, которая защищала меня, отгораживая уязвимые части с помощью эмоционального эквивалента служебной собаки.

Я также осознала, что не давала людям второго шанса.

Я никогда не давала людям второго шанса — обычно.

Как только кто-то утрачивал моё доверие, на этом для меня все заканчивалось.

Даже если я не отрезала их от своей жизни, они никогда больше не пробирались за ту жёсткую защитную стену вокруг моего сердца. Они меняли категорию, навечно оказываясь под пометками «небезопасно», «не заслуживает доверия», «не семья».

Я никогда не видела этого прежде и не осознавала, насколько суровой была эта система классификации.

Однако Блэк был другим.

Я не могла просто убрать Блэка на полочку, хотя какая-то часть меня пыталась это сделать.

С ним я подняла вокруг своего сердца тот же барьер, что и со всеми, кто пугал меня до чёртиков. Я воздвигла стену, даже не понимая, что сделала это, и что это причиняло мне страдания. Это делало нас обоих несчастными.

Я чувствовала, как это постепенно просачивается в мозг Блэка — реальность того, что он сделал; реальность того, как я отреагировала на то, что он сделал.

Как только это случилось, его страх расцвёл в полноценный ужас.

По правде говоря, многое из того, что произошло потом, казалось сплошным размытым пятном.

Я знала, что била его. Не горжусь этим, но помню, как делала это.

Я знаю, что я ломала что-то. Я знаю, что мы кричали друг на друга. Я помню, как мы оба плакали. Я помню, как плакал Блэк, и глубина его эмоций напугала меня в совершенно иной манере, чем меня пугало его безразличие.

Я также помню, что потребовала, чтобы он показал мне каждую чёртову секунду, что он помнил из дней, проведённых в Нью-Йорке.

Когда он сделал это, и мы оба снова начали плакать, я потребовала, чтобы он показал мне каждую секунду, что он провёл с кем-то другим после встречи со мной. К счастью, за исключением нескольких ночей с Фа в Бангкоке, практически ничего и не было. Я даже не могла злиться на него за Фа, потому что тогда мы не были вместе, и в любом случае, после Йена я явно дала Блэку понять, чтобы он держался на расстоянии.

На самом деле, между нами стоял именно Нью-Йорк.

Я не знаю, как именно мы с этим справились.

Я даже не знаю, когда именно все снова сместилось и превратилось в нечто иное.

Я не знаю, то ли я что-то сделала, то ли он что-то сделал, то ли нечто естественное в связи нашего света заставило все раствориться.

Но в какой-то момент это смещение наконец произошло.

Может, все дело в его готовности показать мне все, включая каждую секунду того, что он чувствовал, что он думал, чем руководствовался. Может, все дело в том, что я видела, насколько им двигал страх за меня. Навязчивое желание устранить Брика было вызвано не только травмой, гордостью или страхом за свою шкуру, но и беспокойством за мою безопасность.

Может, все дело в ощущении, насколько он пребывал в неведении относительно всего этого. Ему даже не приходило в голову рассматривать то, что он делал с вампирами, как секс.

Я не знаю, в чем было дело.

Я просто знаю, что в какой-то момент все стало другим.

Не таким, как до Нью-Йорка; это было нечто новое.

Мы оказались по другую сторону.

Я понятия не имела, что находилось на другой стороне.

Судя по тому, что я ощущала от Блэка, он тоже этого не знал.

***

— Откуда это? — спросила я. — Что это значит?

Кончиками пальцев я обводила контуры дракона на его спине, проводя по каждому мазку, задерживаясь на ярких цветах — слишком ярких, совершенно не похожих на любые татуировки, которые я видела вблизи, если не считать Солоника, который тоже был родом из того другого мира.

Я видела похожие слишком яркие татуировки на многих иммигрантах-видящих.

Я заметила, что многие из них носили символ меча и солнца.

Большинство носило этот символ на левой руке, как какую-то армейскую символику.

Ни у кого из них не было такого дракона, который покрывал большую часть спины Блэка.

— Это религиозное? — не унималась я, когда Блэк продолжил лежать, вжавшись одной щекой в матрас и закрыв глаза. Я почти решила, что он уснул, но его свет так плотно обернулся вокруг меня, что я честно не могла понять. Блэк источал удовлетворение, это я чувствовала. Я ощущала, что его кожа хочет прикосновений моих пальцев, я чувствовала его желание, чтобы я и дальше продолжала так делать.

Я решила, что он все-таки не спит.

— Эй, — мягко позвала я, все ещё водя пальцами по бирюзовым и зелёным чешуйкам татуировки на его спине. — Это секрет?

Источая ещё больше того удовлетворения, Блэк покачал головой.

— Нет. Не секрет, док.

— Тебе просто не хочется разговаривать?

— Это не очень приятная история, док.

Я кивнула, прижавшись щекой к его спине. Я поцеловала его позвоночник, сначала легонько, затем используя язык, чтобы постепенно подняться вверх по его спине, пока не ощутила, как по его свету и коже пробегает дрожь жара и боли.