Черное сердце - [36]

— Твоя правда не сломала тебя, Айан, — молвила Зохра. — Ты справился с ней, ты смог пережить. Ты держишься.

«Держишься»… Наверное, нет лучшего слова, чтобы описать его состояние. Он не обуздал своих страхов. Он всего лишь держится, топчется на месте. Его единственная заслуга состоит в том, что он снова не погрузился в пучину безумия.

Даже узнав правду о том, что с ним случилось, принц не возненавидел жизнь. Он принял реальность, не жалуясь на судьбу. Надел мантию обязательств, готовый служить долгу до конца дней.

Но, будучи рядом с Зохрой, он испытывал неведомое ранее желание — быть кем-то большим, чем он был для нее. Всепоглощающий гнев от невозможности стать выше обстоятельств пожирал его изнутри.

Не поэтому ли он решился на поездку в пустыню? Не от этого ли он поставил на карту собственный рассудок и все то, что теперь было смыслом жизни его родителей и всего Дагара? Неужели он просто хотел стать для нее лучше, чем был на самом деле? Не идет ли это наперекор его единственному чувству — чувству долга. Неужели ради нее он мог поступиться честью?

Зохра крепче прижалась к мужу, хотя ощущала его холодную отчужденность. Два дня она вынашивала план, как помочь ему. Как разделить с ним его страх, как помочь справиться с болью. И не смогла.

Но попыталась и была этому рада. Рада, что он разрешил ей попробовать, что ненадолго доверил ей власть над собой. Что же касается Айана, она знала: пока принц не примет себя таким, каким он уже являлся, он будет презирать себя за любую позволенную радость; отрицать любое счастье, в том числе и счастье быть с ней.

Зохра знала и другое: и в его горе, и в ночных кошмарах быть с ним означало быть живой. Она словно скинула с себя тяжелое покрывало обиды, затянувшейся злобы и страха.

Видя, как принц сражается, пытаясь стать выше того, кем является; видя, с какой честью он выполняет то, что ему предначертано, Зохра наконец-то очнулась. Очнулась другим человеком.

Она поежилась в кольце его объятий, обхватила подбородок принца и нежно поцеловала в губы, как будто веря, что может привязать его к себе простым прикосновением. Но сколько бы ни было этих поцелуев и прикосновений, их все равно недостаточно. И сегодня она хотела взять от него больше; получить нечто такое, что он никогда никому не давал. Зохре была нужна его боль, его страдания.

— Расскажи мне, что здесь случилось.

Она была уверена, что он откажет; попросит никогда больше не поднимать эту тему; встанет и уйдет. Какое-то время принц молчал. То, как крепко он сжал ей пальцы, было единственным знаком, что ее просьба услышана.

— Я никогда не рассказывал этого никому, — прошептал он. Странная улыбка мелькнула на губах, горечь отразилась в каждой линии красивого лица. — Что это, Зохра? Последнее испытание? Ведь если я расскажу тебе, то навсегда изменюсь в твоих глазах. Ты начнешь видеть меня таким, каким я вижу себя в зеркале.

— Ты не знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя. Прошу тебя, Айан, расскажи мне.

— Это должен был быть последний раз, когда вся наша семья в полном составе посещала конференцию. Потому что через два месяца Амира выходила замуж. Наши родители и большинство охранников уже выехали. Они думали, что мы едем вместе с ними. Но Азиз ехал последним, и мы с Амирой это знали. Так нам выпала возможность решить с ним все раз и навсегда.

— Решить что?

Зохра ощутила на волосах горячий выдох принца, он сильнее сжал ей пальцы.

— Мы трое всегда были вместе. Но в последний год Амира и я заметили, что Азиза что-то гложет. Он стал другим человеком, уже не тем братом, которого мы знали и любили. Заметили это и родители. До его коронации оставалось несколько месяцев, когда брат стал избегать и меня, и Амиру. Так вот, мы решили использовать выпавший нам шанс. Но вдруг со всех сторон нас окружают вооруженные люди. Странно, но Азиз как будто ждал этого. Он мгновенно перешел в атаку, чем поразил и нас, и террористов. Почему-то он был начеку. И благодаря этому мы могли убежать. Брат бросил мне пистолет, чтобы я отстреливался. Но в эту секунду чья-то пуля сразила Амиру, и я… Я просто замер на месте.

Не видь Зохра, как вздымается его грудь, она бы решила, что принц окаменел прямо в ее объятиях. Он поднял руку, изображая, будто в ней пистолет. Лицо его было задумчиво, рот искривлен в горьком презрении.

Зохра не знала, какие слова могут прорваться сквозь темное облако самобичевания, нависшее над ним.

— Я не мог поднять руку и выстрелить, — продолжал принц. — Просто не мог. До сих пор спрашиваю себя почему. Когда я был нужен брату и сестре, я не смог им помочь. Я не выстрелил и не побежал, чтобы прикрыть его. Азизу прострелили бедро, другая пуля попала мне в голову… Но даже после этого я стоял и просто смотрел на него бесполезным истуканом. Когда я очнулся, тело Амиры лежало рядом. А Азиз… он не мог двигаться.

Зохра вытерла мокрые глаза. Глубокое горе, звучавшее в каждой нотке его голоса, пронимало до слез. Она заставила себя задать следующий вопрос, чтобы больше никогда не возвращаться к нему:

— Он умер у тебя на глазах?

Ее удивило, насколько плавно принц поднялся на ноги. Зохра видела дрожь его рук, которые он запустил себе в волосы. Затем Айан принялся ходить взад-вперед, как тигр в клетке. Ярость, исходящая от него, ощущалась в воздухе.