Филипп, начинавший терять терпение и вместе с терпением последнюю надежду, открыл рот, чтобы, спросить, в каком кабинете принимает бывший Наташин врач, и вдруг услышал за спиной резкий голос:
— Что здесь происходит?
Филипп обернулся и увидел высокого пожилого человека в белом халате. Толстая регистраторша плаксиво сказала:
— Аркадий Николаевич, невозможно работать!
Филипп обратился к нему:
— Простите, вы врач?
— Да, в чем дело?
— Мне надо с вами поговорить, — и быстро добавил, заметив его нетерпеливый жест: — Я займу у вас не больше пяти минут.
Аркадия Николаевича ждали больные, но что-то во взгляде этого иностранца заставило его согласиться.
— Ну, хорошо, идемте.
Они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет.
— В мае этого года, — начал Филипп и опять почувствовал, как усиливается его акцент, — в ваш диспансер обратилась женщина по поводу своего сына. Ее зовут Наташа Лиевина.
Доктор внимательно посмотрел на него:
— Так. И что же?
— Все, что мне нужно, это узнать ее новый адрес, так как она переехала. Может быть, есть какая-нибудь отметка в документах, может быть, известно, в каком диспансере она теперь…
Аркадий Николаевич перебил его:
— Зачем, позвольте узнать, вам ее адрес?
Лицо Филиппа исказила судорога.
— Я люблю эту женщину.
Доктор Левин молча посмотрел на Филиппа, достал из внутреннего кармана потрепанную записную книжку и тихо сказал:
— Запишите адрес.
Раздался звонок. Наташа убрала листочки с письмом Филиппа в ящик стола, вытерла слезы и пошла открывать, запахнув халат. Для Сережи было еще слишком рано, а больше она никого не ждала.
За дверью стоял паренек в ватнике и резиновых сапогах.
— Картошка нужна?
— Нет, спасибо.
Наташа закрыла дверь, но не успела дойти до конца коридора, когда снова позвонили.
— Я же сказала, мне не нужна картошка! — крикнула она, не отпирая.
— А я тебе еще нужен? — спросил знакомый голос с сильным французским акцентом.
В это время над Подмосковьем в прозрачном воздухе, пронизанном неярким октябрьским солнцем, таял крошечный серебристый самолет компании "Эр Франс".