Черное евангелие - [26]

Недалеко от приюта Торбэк тормозил и высаживал Сэцуко. Она махала ему рукой и уходила только тогда, когда он в ответ тоже поднимал руку.

В эти минуты девушка вся излучала счастье.

15

Недалеко от гостиницы, где Торбэк и Сэцуко провели несколько часов, находится ветрозащитная лесная полоса. Здесь на огромном участке простирается великолепная роща. По южной кромке рощи пролегает отличное шоссе. Это магистральная дорога, и поток легковых машин и автобусов в обоих направлениях не прекращается ни на минуту. В одном месте шоссе пересекает прямую как стрела улицу, вдоль которой шпалерами тянутся деревья гинкго. Это очень красивое место. Его часто фотографируют для видовых открыток.

Неподалеку от этого места стоит современный трехэтажный жилой дом. Говорят, что по фешенебельности в Токио второго такого нет. Здесь снимает квартиру знаменитая японская актриса. Если не считать актрисы, в этом доме почти все жильцы иностранцы. Среди них обращает на себя внимание господин Ланкастер. Говорят, что он англичанин, но так ли это на самом деле — неизвестно.

Он называет себя коммерсантом и занимает в этом доме двухкомнатную квартиру, хотя и однокомнатные стоят здесь баснословных денег.

На вид господину Ланкастеру лет тридцать пять — тридцать шесть. Он высок, хорошо сложен, лицо у него строгое, властное, виски уже с сединой. Он всегда безукоризненно одет и аккуратно подстрижен. Видимо, он очень следит за собой, не так это просто — поддерживать репутацию состоятельного англичанина.

В центре города у него своя контора с молоденькой секретаршей, которую тоже считают англичанкой, и двумя клерками. Секретарь-стенографистка изредка приходит к нему на квартиру. Это красивая девушка с золотистыми волосами.

Нго квартиру посещают немногие, и почти все они иностранцы. Наведываются сюда и Билье с Городи. Приходят они, конечно, в мирском платье.

Господин Ланкастер часто покидает Токио. Он много разъезжает по торговым делам, и поездки его длятся довольно долго. Ездит он то в Гонконг, то на Манилу, то в Каир, то в Корею. Видно, его торговая деятельность очень обширна.

Перед каждой поездкой и сразу же по возвращении в квартире господина Ланкастера появляются священники ордена святого Василия. По-видимому, господин Ланкастер горячий приверженец этого ордена.

Но почему господин Ланкастер запирает дверь на ключ, когда у него бывают святые отцы? И разговаривают они в самом укромном уголке квартиры, придвинувшись друг к другу вплотную, да и то шепотом.

И странно, во время этих бесед господин Ланкастер ведет себя со святыми отцами как хозяин, а ведь святые отцы сами привыкли держаться со своей паствой — какое бы высокое положение ни занимала она в миру — как наставники. Но здесь почему-то роли меняются.

Встречаются они чаще всего поздно вечером.

Святые отцы украдкой ставят машину у бокового крыла фешенебельного здания, где живет господин Ланкастер, озираются по сторонам и осторожно толкают толстую стеклянную дверь подъезда. Затем они поднимаются по широкой мраморной лестнице на третий этаж, стараясь пройти незамеченными, и тихо стучат в дверь двадцать шестой квартиры.

В двери сбоку устроен «глазок». Взглянув в него, хозяин квартиры устанавливает личность посетителя и только после этого открывает дверь. Здесь и днем бывает тихо, а уж ночью тут, словно в вакууме, стоит звенящая тишина.

Господин Ланкастер.

Это имя надо запомнить. Вот уже в течение нескольких лет он руководит деятельностью церкви святого Гильома, но, разумеется, не церковной.

После войны американский фонд LARA присылал в Японию много товаров, в том числе и одежду, предназначавшуюся для пострадавших детей. Эту одежду распределяли среди населения различные религиозные организации. Но вряд ли кто догадывался, что ношеная детская одежда, поступавшая в адрес ордена святого Василия, предварительно вспарывалась в специальном помещении церкви святого Гильома и из нее извлекали некий, более выгодный «товар». И только после этого ее отдавали для распределения.

Что же скрывалось в одежде? Что можно было и имело смысл зашивать под подкладку, чтобы не привлечь внимания? Во-первых, конечно, то, что легко укрыть, а во-вторых, то, что стоит дороже одежды.

Господин Ланкастер был опытным коммерсантом, он знал, что больше всего приносит прибыль. И не случайно священнослужители церкви святого Гильома посещали господина Ланкастера в его роскошной квартире тайком и лишь глубокой ночью.

Торбэк тоже часто посещал господина Ланкастера.

Он являлся сюда в мирской одежде, оставляя сутану в доме Ясуко.

Казначейские дела отнимали у Торбэка массу времени, но он продолжал встречаться с Сэцуко.

Иногда это бывало в лесу, ночью, иногда в той самой гостинице, где они провели свой первый вечер.

Прислуга гостиницы принимала Торбэка за американца. Держался он с горничными приветливо, иногда угощая их жевательной резинкой или шоколадом.

Сэцуко же считали здесь женщиной определенной профессии. Еще бы, кто же придет в гостиницу с иностранцем? И все же она была как-то не похожа на тех женщин. Уж очень у нее было нежное и невинное лицо. Да и держалась она не нагло, как те, а удивительно робко и застенчиво. Все это в сочетании с непринужденностью Торбэка производило приятное впечатление на гостиничную прислугу.