Чернобыль. Месть мирного атома - [216]

Естественно, что представленный в МАГАТЭ документ не мог не устраивать все эти организации-монополисты. В нем было сказано, что "первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенных персоналом энергоблока. Катастрофические размеры авария приобрела в связи с тем, что реактор был приведен персоналом в такое «нерегламентное состояние, в котором существенно усилилось влияние положительного коэффициента реактивности на рост мощности», и что конструкция реакторной установки якобы "предусматривала защиту от подобного типа аварий с учетом физических особенностей реактора, включая положительный паровой коэффициент" (т. 35, л.д. 207-248).

Как видим, вся вина за чернобыльскую катастрофу века согласно этой версии оказалась взвалена на персонал станции и энергоблока, а роль серьезнейших недостатков конструкции реактора, на которые было указано в выводах Правительственной комиссии, оказалась фактически сведена к нулю. Эту версию затем на все лады повторяли эксперты, сначала на следствии (т. 38, л.д.78 и др.), а потом и в суде (т. 49, л.д. 135-154). Она положена ими в основу всех их выводов и заключений. Ее же, сначала на следствии, а затем и в суде рассматривали как основное, важнейшее доказательство виновности персонала. Она же, облеченная в конечном итоге в форму официального заключения судебных экспертов, была положена и в основу сурового приговора суда (т. 50, л.д. 359-360).

Да и можно ли было ждать иного заключения от того состава экспертов, который давал заключение сначала на следствии, а затем и на суде? Одни из них непосредственно представляли свои сугубо заинтересованные организации, в отстаивании представленной в МАГАТЭ выработанной ими официальной версии, а другие попросту вынуждены были склонить голову перед признанными авторитетами. Особенно, как видно из материалов дела, усердствовал в отстаивании правоты этой версии начальник одного из отделов НИКИЭТа (Главного конструктора взорвавшегося реактора) кандидат технических наук, доцент Михан В.И. (см., напр. т. 50, л.д. 268).

Как ни усердствовали эксперты, обосновать им эту версию более или менее убедительно так и не удалось ни на следствии, ни на суде. Во-первых, так и не удалось преодолеть ее явное противоречие с той частью Доклада Правительственной комиссии, где был назван ряд серьезных конструктивных недостатков реактора, указывающих на его явную незащищенность, в силу которой произошло его разрушение и авария приняла катастрофический характер. Да эксперты, собственно, и не пытались как-то опровергнуть эти положения. Они предпочитали их либо замалчивать, либо искаженно интерпретировать. Во-вторых, в самих выводах экспертов, особенно при попытке обосновать ответы на остро поставленные вопросы, немало противоречий. К примеру, на суде был поставлен вопрос: "Подтверждают ли эксперты выводы ведущих специалистов о том, что "реактор небезопасен"? (имеются в виду выводы специалистов в т. 38, л.д. 198-199). Ответ на вопрос оказался явно уклончивый. А главное - эксперты в сущности своим ответом явно опровергают свою же основную версию. Аварию 26.04.86 г., заявили они, "...следует рассматривать как гипотетическую, т.е. как аварию, для которой не предусматривались технические меры, обеспечивающие безопасность атомной станции..." (т. 50, л.д. 152). Опровергают они и официальную, так усердно защищаемую ими, версию и своим ответом на следствии и на суде, что реактор РБМК-1000 является "потенциально взрывоопасным" (т. 38, л.д. 89 и т. 49, л.д. 135-154). Ведь если реактор признается объектом, являющимся так или иначе "взрывоопасным", тогда он явно не соответствует требованиям ОПБ и ПБЯ, а также всей другой нормативно-технической документации, согласно которым он признается не взрывоопасным (и не должен быть таковым). И кроме того, таким ответом эксперты в сущности признают правоту выводов Правительственной комиссии и других специалистов о том, что аварийная зашита реактора оказалась неудовлетворительной, а стало быть, в таком случае необоснованной оказывается и официальная версия, которую они так рьяно пытаются отстаивать.

О том, что реактор РБМК-1000 не имел нормальной аварийной защиты, свидетельствуют выводы авторитетных ученых (например, выводы профессора Дубовского Б.Г., свидетельство академика Легасова В.А. в его записке, опубликованной после смерти). О том, что технический уровень безопасности реакторов РБМК-1000 "не в полной мере соответствует действующим в СССР нормам и правилам по безопасности в атомной энергетике", было отмечено еще в закрытом Постановлении Совмина СССР № 665-210 от 14 июля 1983г. Об этом свидетельствуют неоднократные обращения в Правительство Г оскомитета СССР по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и атомной энергетики о необходимости досрочного вывода из эксплуатации блоков с РБМК "из-за высокой вероятности возникновения тяжелой аварии" на них.

Хотя и уклончиво, но постепенно все же начинают отступать от выработанной ими так называемой официальной версии и ее основные защитники (ИАЭ, НИКИЭТ и другие) - например, в их парижском докладе, составленном 20 марта 1991 г. под названием "Современные представления о возникновении и развитии аварии на ЧАЭС".