Чернобыль. Месть мирного атома - [212]

Я спросил Коробейникова В.Л. о радиоактивном йоде, который очень опасен в таких ситуациях, так как при вдыхании вместе с воздухом он проникает в легкие, а потом концентрируется в щитовидной железе, где создает большую локальную дозу облучения. Коробейников уверял, что йода они не видели. Я предложил поехать в город в лабораторию и посмотреть ещё раз на германий-литиевом спектрометре, который у них имелся.

Когда, приехав в лабораторию, мы включили спектрометр, то на экране монитора прибора были отчётливо видны пики у линий изотопов радиоактивного йода, который находился в воздухе рабочих помещений лаборатории и, соответственно, в атмосфере города. Это лишний раз убедило меня, что мы имеем дело с разрушенной активной зоной реактора, из которой выносятся летучие продукты деления и распространяются в окружающей АЭС среде. Коробейников В.Л. сказал также мне, что он проследил путь движения радиоактивного облака после взрыва на 4-ом блоке. По следу на земле было ясно, что облако ушло на запад, причём Коробейников В.Л. установил, что его «приземление», т.е. касание земли при постепенном расширении, произошло в 22 км от г. Припяти в районе Толстого леса. В дальнейшем я ездил туда и данные Коробейникова В.Л. подтвердились. Картина обстановки постепенно прояснялась. Погодные условия оставались штилевыми, реактор постоянно выбрасывал радионуклиды, в г. Припять радиационная обстановка постепенно ухудшалась...Бросалось в глаза, что жители г. Припять, хотя и знали об аварии, но отнеслись к этому спокойно и даже не проявляли интерес к людям, производившим измерения на улицах.

А на станции, в тяжелейших условиях по радиационной обстановке персонал продолжал обслуживать три блока станции, фактически оставшись без индивидуального дозиметрического контроля.

Об этой проблеме хочется рассказать подробнее. Штатным средством индивидуального дозиметрического контроля долгое время оставались рентгеновские пленки (ИФКУ). Вскоре после начала бурного развития атомной энергетики выявились недостатки этой системы. Контроль большой массы людей пленками ИФКУ оказался очень трудоемким, что неизбежно приводило к неточностям. Очень низок был и предел возможного измерения дозы, равный 2-м бэрам, что исключило их применение в аварийных условиях. ВНИИАЭС за несколько лет до Чернобыльской аварии взял на себя внедрение на АЭС новых термолюминисцентных дозиметров для индивидуальной дозиметрии. Измерительный прибор для этой системы был разработан в приборостроительном Институте (СНИИП) в Москве Соколовым А.Д., но хорошего детектора для регистрации излучения не было. На Западе имелись разработки таких детекторов на основе У Р. но все попытки в СССР (в том числе и в СНИИПе) не давали результатов. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда в городе Ставрополе на химическом комбинате «Люминофор» нашелся энтузиаст Гаркуша В.А., который взялся получить поликристаллы из 1лР для целей дозиметрии. Мы немедленно связались с ним, заключили договор о сотрудничестве и взяли на себя работу по определению требований к детекторам, оценке качества, аттестации в службе метрологии и внедрению на АЭС с разработкой методик, инструкций и обучением персонала. Ставрополь наладил выпуск больших партий детекторов и внедрение началось. Новая система была уже современной. Детектор был многоразового пользования, нижний порог измерения дозы удалось опустить до 10 мбэр (у ИФКУ-50 мбэр), а верхний порог поднялся до 1000 бэр, т.е. такие дозиметры автоматически стали и аварийными. На ЧАЭС внедрение новой системы дозиметрии было намечено на 3 квартал 1986 г., станция закупила измерительные приборы на заводе в г. Желтые Воды, а детекторы должен был поставить Ставрополь. Авария на 4-ом блоке случилась раньше и нам пришлось срочно создавать систему дозконтроля персонала, так как в течение 12-ти часовой смены люди получали на станции до 10 - 12 бэр, т.е. две годовые дозы при обычных условиях. Возвращаясь к рассказу о первом дне, хочу отметить, что вечером 26 апреля начали изменяться погодные условия. Вместо штиля в течение всего дня к вечеру появился ветер в направлении на север (на Белоруссию), который стал сносить облако радиоактивности в этом направлении, задевая своим краем и г. Припять. С тревогой ждали вечером 21-22 часов, когда по оценке физиков произойдет разотравление активной зоны реактора. В это время A.A. Абагян вместе с дозиметристом ЧАЭС Красноженом и пожарником поехали на площадку АЭС посмотреть удобное место для взятия воды из водных каналов станции (графит еще продолжал гореть). Во время осмотра в реакторе 4-го блока прогремели три взрыва, и из него полетели раскаленные до свечения куски, и группе Абагяна пришлось прятаться под железный мост над каналом. Я наблюдал эту картину с 3-го этажа здания горкома партии. Зрелище было впечатляющим. Было ли это результатом разотравления реактора или просто в это время в горящий графит попала вода и произошел паровой взрыв, сказать трудно, так как прямых доказательств, по-моему, нет...После взрывов я спустился на площадь перед Горкомом партии и включил дозиметр. Через некоторое время стрелка на шкале прибора стала показывать увеличение мощности дозы излучения, причем рост происходил прямо на глазах. Спустя приблизительно 1 час мощность дозы на площади составляла (320-330 мкр/сек.), т.е. около 1,2 р/час.