Чернобыль. Месть мирного атома - [198]

Прокурор:

- Могли ли быть такие последствия, если бы персонал выполнял требования регламента?

Свидетель:

- Видимо да. Даже при соблюдении регламента могло взорваться. Там положительный паровой эффект. Даже при разгерметизации контура был бы взрыв.

Эксперт:

- Можете ли Вы сказать, что после проработки причин аварии Вы знаете подробно ее причину?

Свидетель:

Да, разбирали. Но полного понимания нет. Если уж изучать, то надо брать документы, карандаш... Я считаю, что реактор такого типа рано или поздно должен был взорваться. Это объемноположительный реактор, который никто в мире не использовал.

Председатель:

- Но ведь реактор работал многие годы.

Свидетель:

- Сейчас на реакторе приняты дополнительные меры безопасности. Меньше стал положительный паровой эффект реактивности... А в том состоянии, в котором раньше были аппараты ЧАЭС, на Смоленской, Курской, может быть на Ленинградской АЭС, из-за высокого парового коэффициента реактивности и отсутствия ограничений была постоянная опасность взрыва.

Свидетель. бывший секретарь партийного комитета ЧА ЭС С. Парашин:

- Я думаю, что вся зарубежная печать сообщит, вся советская общественность после этого суда узнает, что в аварии виновен персонал станции. Персонал виновен, но не в тех масштабах, которые определил суд. Мы работали на ядерноопасных реакторах. Мы не знали, что они взрывоопасны.

Г. Рейхтман, бывший начальник смены реакторного цеха N 2:

- Впечатление от РБМК, когда я прибыл на ЧА ЭС, до этого я работал на других установках...

Председатель (прерывает):

- Впечатления от РБМК нас не интересуют.

Г. Рейхтман (говорит о подлодках, затем возвращается к теме):

- Главная опасность реактора - ядерноопасный. На предварительном допросе я указал шесть причин, которые могли привести к аварии.

Свидетель А. Крят (начальник ядерно-физической лаборатории ЧАЭС):

Я был знаком с графиком испытаний по разгрузке блока, в части снижения нагрузок с 1600 до 300-200МВт тепловых (то был черновой вариант). Я высказал замечание о том, что не соглашусь с 300-200 тепловых МВт. Надо 1000-700. Дело в том, что мощность ниже 700 МВт приводит к потере запаса реактивности. На этом режиме плохо работает и программа «Призма», то есть система, которая позволяет контролировать операторам физическое состояние реактора. Я возражал на совещании у Дятлова. Говорил, что аппарат на мощности 200 МВт теряет управление...

Мы выпустили пособие по подготовке старших инженеров управления реактором (СНУР). Труд объемный, где-то 120-130 листов. Он изучается месяц, потом собеседование, экзамен. Там, в этом пособии, были широко освещены вопросы реактивности.

Подсудимый А. Коваленко:

- Почему же отдел ядерной безопасности не включил в регламент, инструкции и т.д. положения об опасности работы реактора при малом запасе реактивности?

А. Крят:

- Это, видимо, просчет всей науки. Сегодня уже написано, что если в активной зоне менее 30 стержней, то реактор переходит в ядерноопасное состояние. Аппарат обладает такими отрицательными качествами, что рано или поздно это бы произошло.

Свидетель Н. Штейнбеуг, заместитель Председателя Госатомэнергонадзора СССР (после аварии был гл. инженером ЧАЭС):

- Мы знали, что мы работаем на весьма неприятном аппарате. Мы научились им управлять, приспособились к его хитростям и неприятностям, но мы не знали, что есть такие режимы, которые никем и никогда не прогнозировались.

Защитник:

- Были ли у реактора конструктивные недостатки?

Н. Штейнберг:

-Да, были.

Защитник Брюханова - Что Вы можете сказать о Брюханове, как о директоре [2]?

Н. Штейнберг - Я его считаю выдающимся инженером.

Свидетель Н. Каупан, заместитель главного инженера ЧА ЭС [21.

Председатель - От кого и в каком часу Вы узнали об аварии?

Карпан Н. - Всю неделю, предшествующую аварии, я провел в Москве, был командирован в НИКИЭТ по вопросу создания РЩУ для блоков 1-й очереди. Вернулся 25 апреля утром, позвонил начальнику своему, Гобову Александру Львовичу (отдел ядерной безопасности) и спросил, как обстоят дела на блоках и нужен ли я сегодня на работе. Он мне ответил, что на 4-м блоке днем 25-го эксперименты будут закончены, осталось только остановить блок, и на останове будет присутствовать наш физик А. Чернышев.

Весь день 25-гоя провел дома с сыном (3 года) и дочкой (1 год), а в четыре часа утра 26-го меня разбудила телефонным звонком сестра жены, жившая в Чернобыле. По ее словам, двое ребят-соседей приехали раньше времени с работы (ночная смена) и переполошили весь дом. Работали они строителями на промплощадке ЧА ЭС и были свидетелями взрыва. Я сразу позвонил на 4-й блок, все телефоны молчали. Начальник смены третьего блока Юрий Багдасаров сказал, что был взрыв и 4-го

блока больше нет. А СИУР блока 2 Константин Рудя даже высказал свою версию о причинах взрыва, по которой тепловой взрыв был вызван разгоном мощности на мгновенных нейтронах в связи с проявлением парового эффекта.

Я сел на велосипед, другого транспорта не имел, и поехал на работу. Но доехал туда не сразу. На дорогах уже были выставлены милицейские наряды, которые всех тормозили и возвращали в город.