Чернобыль. Месть мирного атома - [197]

В ПчЗОм позвонил Л. Водолажко и сказал Смагину, чтобы он меня отпустил для комплектования персонала.

С программой я не знакомился.

Прокурор - Как Вы считаете сегодня, правильно ли заливали реактор водой?

Бабичев - Не знаю. Точно так же я могу спросить, правильно ли реактор забрасывался свинцом.

Прокурор - Координировал ли Рогожкин действия персонала смены? Бабичев - Я работал без контакта с ним.

Ювченко А. (СИМ РЦ- 2)

- Я был в комнате СИМое, когда прозвучали взрывы. Стены там метровой толщины, но мне показалось, что от взрыва они прогнулись. Дверь вышибло взрывной волной. Нарушилась телефонная связь. Через некоторое время с 3-го блока прошел вызов - просили принести носилки для пострадавшего. Я выбежал в коридор, там встретил Дегтяренко.

Еле узнал его, он был обожжен паром. От него узнал, что у ГЦН остался оператор Ходемчук.

Кинулись его искать. Левая половина КМПЦ была почти целая. Помещений правой половины КМПЦ почти не существовало. Там я увидел Русановского, он был в шоке, показывал на провал и говорил - «Там Валера Ходемчук!» ГЦНы куда-то рухнули.

Видел дозика в противогазе. Он промычал, что все в зашкале. Председатель - Как получил ожог Дегтяренко?

Ювченко - Мы с ним практически весь год вместе пролежали в больнице. При переключении ГЦН нас должны ставить в известность. Команду давал Акимов. Ходемчук и Дегтяренко дежурили возле ГЦН. Был сильный гидроудар и в результате оборвало какую-то трубу. И паром обожгло Дегтяренко лицо. О включении дополнительных главных циркуляционных насосов я не знал. Акимов дал команду операторам, а они руководителям своим не доложили.

Далее из книги «Чернобыль. Так это было. Взгляд изнутри». (А.Я. Возник, С.Н. Троицкий. Москва, ЛИБРИС, 1993 год)

Орленко (начальник смены электроцеха):

- Моя задача в ходе эксперимента - наблюдать за измерениями электрополя ротора. Я наблюдал за амперметром. Заметил, как снижалась частота тока и упала. Где-то через 30 секунд началась вибрация.

Турбинистам еще надо было время. Они не успели провести свои измерения. Разговаривал заместитель начальника турбинного цеха ЧАЭС Давлетбаев то ли с Акимовым, то ли с Дятловым. О том, что надо закончить работу по виброиспытаниям. Тревога была, что можно реактор остановить и не закончить испытаний.

Давлетбаев Р. (заместитель начальника турбинного цеха):

-Дятлов был на щите управления во время провала мощности реактора. Я, как представитель турбинной службы, остался, чтобы помочь представителям Харьковского турбинного завода. Им хотелось сделать замеры вибрации во время испытаний на выбег. Дятлов разрешил. Знаю, что был провал мощности, но ее подняли, чтобы окончить испытания... Еще скажу, что перед испытаниями на щите управления было неспокойно. Дятлов говорил Акимову: «Чего вы тянете?».

А. Кабанов {инженерХарьковского турбинного завода):

- К15 часам 25 апреля мы могли проводить испытания. Надо было проверить вибрацию на разных оборотах. Товарищи из «Донтехэнерго» готовились к своим испытаниям. Они нам мешали.

Свидетель Г. Дик. начальник смены ЧАЭС:

- В реакторе создалась локальная критическая масса, что послужило разгону на быстрых нейтронах. Разорвало каналы. Пар попал в реакторное пространство, разорвал схему «Е», после чего произошел взрыв водорода. Как заключила правительственная комиссия - виновен персонал. Я с этим не согласен...

Председатель (обрывает):

- Мы вас пригласили сюда не как эксперта по выводам правительственной комиссии.

Свидетель (меняет тему, но затем возвращается):

- Реактор был подготовлен к взрыву предыдущим временем эксплуатации. Я считаю, что персонал не знал, что при работе на малой мощности реактор переходит в ядерноопасное состояние. Нигде в Регламенте не было сказано, что если в активной зоне менее 15 стержней-поглотителей, то аппарат переходит в ядерноопасное состояние.

Мы по физике реактора совершенно не знали об опасностях<... > Все не знали об опасности работы реактора на малой мощности<... > Если человек не знает опасности, то он будет до конца исполнять программу испытаний.

Прокурор:

- Было ли раньше в регламенте записано, что при снижении запаса реактивности в активной зоне менее 15 стержней реактор надо останавливать?

Свидетель:

- Я старый регламент забыл. Теперь, после аварии, новый.

Прокурор:

-Да, вот это подготовочка! (разводит руками удивленно).

Эксперт:

- Вы сказали, что в реакторе возникла локальная критмасса. Есть ли факты это подтверждающие?

Свидетель Г. Дик:

- РБМК был спроектирован с отступлением от норм ядерной безопасности, паровой эффект положительный. Это привело к разгону реактора. Такого быть не должно по всем учебникам физики.

Эксперт:

- Если бы работали ЛАРЫ, возникла бы критмасса?

Г. Дик:

- ЛАРЫ тут ни при чем. Они сверху активной зоны, а снизу их нет. Паровой эффект всегда был в реакторе. Но когда стержни пошли вниз, то сместили нейтронное поле, и внизу создалась критмасса.

Свидетель. бывший начальник смены 4-го энергоблока ЧАЭС И. Казачков:

- Мы не знали, что в случае меньшего, чем 15 стержней РР запаса реактивности в активной зоне, реактор переходит в ядерноопасное состояние.