Чернобыль: История ядерной катастрофы - [18]

.

Сооружение пятого энергоблока ЧАЭС обернулось невиданными ранее трудностями. За пятнадцать лет Кизима научился руководить строительством зданий для ядерных реакторов и даже сокращать отставание от плана до минимума. Но теперь – после съезда в Москве, где партия сделала главную ставку на мирный атом, – план по запуску нового реактора отводил ему не три, а всего лишь два года. Работы над пятым энергоблоком начали в 1985 году и к концу следующего должны были закончить. Анатолий Майорец, новый союзный министр энергетики и электрификации, горел желанием войти в историю отрасли – ведь именно он заверил делегатов съезда, что ничто не мешает сократить время возведения атомной электростанции с семи до пяти лет.

За три месяца до XXVII съезда Майорец приехал на ЧАЭС для ознакомления с ходом строительства. И для раздачи подзатыльников, поскольку работы уже отставали от графика. В его присутствии киевский обком партии формально обратился к строителям с призывом трудиться прилежнее. Власти применили свое главное оружие – шквал выговоров чиновникам, назначенным козлами отпущения. Выговоры делали устно, письменно и с занесением в учетную карточку партии. Если не помогало и это, виновным грозило увольнение. Если же помогало, выговоры снимали, чиновников поощряли – и так по кругу. В январе 1986 года досталось управленцам из Припяти, в том числе заместителю Брюханова Соловьеву, ответственному за строительство (иными словами, за взаимодействие с людьми Кизимы). Горком партии вынес нерадивому чиновнику худший вид выговора – с занесением. Кизиме и его окружению снова удалось избежать показательной порки.

Кизима с невиданным для советского функционера упорством отказывал партийным начальникам, когда те пытались оторвать его и его людей от работы на возводимой им атомной электростанции и строительстве обожаемого им города – рук и так не хватало. Изуродованное коллективизацией сельское хозяйство неизменно плелось в хвосте союзной экономики. Наверху придумали выход: крупные промышленные предприятия и научные учреждения брали над колхозами «шефство». На деле это значило периодическое обращение горожан в крепостных крестьян. Припяти скидки не делали: и рабочие со стройки, и атомщики со станции должны были ездить на поля, а местная газета – печатать о них вести с тех самых полей. Хотя Брюханов и выражал свое недовольство, сотрудники Чернобыльской АЭС регулярно трудились в близлежащих колхозах. Кизима же просто сказал «нет».

Однажды, когда очередной партийный деятель настойчиво поучал Кизиму, тот побагровел и велел секретарше соединить его с первым секретарем обкома КПУ. Объяснив секретарю ситуацию, Василий Трофимович отрезал: «Вы уж решите там: или я начальник, или он». И бросил трубку. Этим и кончилось. Атомная энергетика имела такое значение, что партии приходилось закрывать глаза даже на подобные выходки. Начальник управления, конечно, играл с огнем[56].

Одним из приемов, которые он пускал в ход против давления сверху, было использование средств массовой информации. Таким образом можно было повлиять на власти, чтобы те заставили смежников вовремя давать стройке все необходимое. Кизима научился играть в эту игру задолго до наступления эпохи гласности, провозглашенной Горбачевым. Весной 1980 года Кизиму и Брюханова вызвали в Москву – отчитаться перед заместителем председателя Совета министров о готовности третьего энергоблока. На совещание прибыли и делегаты с других АЭС, но худшие показатели были именно у Чернобыльской. Если в среднем план по строительству был выполнен почти на 90 процентов, у гостей из Припяти не набралось и Не хватало квалифицированных работников, оборудования, материалов. Кизиме и Брюханову приказали наверстать упущенное за месяц – фантастический срок, при том что они уже отставали где-то на квартал[57].

Уложиться в новый срок было невозможно, а неисполнение приказа высшего государственного руководства грозило выговором. Что делать? Кизима позвонил в «Киевскую правду», орган обкома КПУ, и пообещал интервью журналисту Александру Болясному. Главный редактор ждал кипучего энтузиазма и клятв о выполнении плана в кратчайшие сроки, но беседа приняла совсем другой оборот. Болясный долго сидел в приемной Кизимы, а тот собственноручно писал ответы на вопросы интервью. Кизима заявил, что к установленному сроку энергоблок введен в строй не будет, поскольку необходимых ресурсов просто нет. Чудес не бывает и в социалистической экономике. Партийное начальство должно надавить на поставщиков и заставить их соблюдать обязательства. Шокированный главный редактор обзвонил партийную верхушку УССР, но там нехотя дали добро на публикацию. В конце концов, она могла послужить страховкой от критики из Москвы[58].

В начале 1986 года сооружение пятого энергоблока буксовало по тем же причинам. Рабочей силой управление располагало, а вот оборудование и материалы не подвозили. Ускорить темпы строительства Кизиме велели задолго до того, как за вышеупомянутое постановление проголосовали на XXVII съезде – зато проектную документацию на ЧАЭС получили только в июле 1985 года. По этой причине заказы поставщикам составили лишь к осени, а начало работ как таковых затянулось до зимы. К тому же не все поставки прибывали вовремя – рабочие снова и снова вынужденно простаивали.