Черно-зеленый лес, или Шофер оранжевого грузовика - [2]

Мускулы лица Картера оставались совершенно неподвижны, а ветер, бьющий навстречу, стал еще сильнее. Но внезапно его мысль прояснилась. Далеко впереди, за поворотом, он заметил оранжевую вспышку. Проследил за ней взглядом, холодно высчитывая: он пришел в себя. Повернулся, посмотрел на джип. Глаза водителя не отпускали руку Картера, на мгновение они метнулись, встретились с его глазами, и несколько секунд два человека не мигая смотрели друг на друга, словно загипнотизированные ветром и скоростью.

Грузовик, накренившись влево, проходил очередной поворот, Картер Бетейн, сохраняя равновесие, отвернулся к ветру и приготовился. По давлению днища на ноги он почувствовал подъем и широким грациозным жестом левой руки показал на обгон.

Водитель всем телом выжал газ, и джип рванулся влево и вперед. Грохот двух столкнувшихся оранжевых автомобилей заглушил даже неистовство ветра.

Грузовик затормозил. Картер Бетейн и трое попутчиков из кабины побежали к искореженным останкам. После дикого ветра тишина казалась абсолютной. Голоса слышались приглушенно.

Сначала они закричали, но скоро, оправившись, заговорили с привычной расстановкой:

— Два Джилли — и лоб в лоб.

— Боже милостивый, глянь-ка. Они никому не доверяли джипы. Если бы ты не знал про них, тебе было бы не по себе их видеть, а?

Они топтались рядом, глядя на крутящееся все медленнее и медленнее колесо.

— Я всегда говорил, они плохо кончат, стоило только раз увидеть их сумасшедшие гонки.

Колесо перестало вертеться; тот, заговоривший первым, предложил:

— Не поехать ли за шерифом? Большего уже не сделать.

Затем добавил:

— Думаю, для шерифа это последняя история с Джилли. Бог знает, как они ему надоели, и не ему одному. Уж такие они уродились, пройдохи, никого не признавали.

Он повернулся к Картеру и, спохватившись, тоном только что потрясенного человека спросил:

— Ну как ты там сзади, приятель? Я и забыл о тебе.

Картер кивнул и тоже негромко пояснил:

— Вообще-то я собирался до заправочной станции с одним из них, а не в город. Я слышал, как прошел джип и подумал, что пора бы ему возвратиться.

— Ты мог бы прождать долго.

— Нет, — сказал Картер, взбираясь в кузов грузовика. — Я не собирался ждать долго ни того, ни другого, в любом случае.

Его уже не слышали. Один из них, еще взволнованный, говорил:

— Все-таки забавно, когда об этом думаешь, верно? Почти единственные джипы, которые когда-либо бывали на дороге.

Мужчины сели в кабину и грузовик тронулся. Навалившись на крышу кабины, Картер Бетейн подумал, что в город ехать уже незачем. Возможно, ему хватило бы двух патронов, которые сидели в его стволе сорок пятого калибра, но надежнее, когда заряжена вся обойма. Впрочем, это больше не имело значения.

Позади снова взвыл клаксон, и рука Картера Бетейна машинально вскинулась в предупредительном жесте. Они выходили на очередной вираж.

Перевод с английского Михаила КИЛУНДИНА

Алиса Клин ЧЕРНО-ЗЕЛЕНЫЙ ЛЕС, или ШОФЕР ОРАНЖЕВОГО ГРУЗОВИКА

Я начал выбираться из леса. Под ногами мягко шуршала хвоя, редкие сосны сменились корявым березняком, и чем ближе я подходил к поселению, тем гуще и непроходимее становился лес. Я уже давно пробирался через чащу, оставляя на сучьях белые клочья моего дорожного летнего плаща. Неизвестно откуда взявшиеся лианы путались под ногами, готовя коварные ловушки, и в просветах между исполинскими мертвыми деревьями петляла, следя за мной своим единственным глазом, бледная и одутловатая луна. Лес стоял молчаливый и враждебный, затаившийся лишь на время, в любую минуту за поваленным трухлявым стволом или из глубокой ямы меня могла настигнуть внезапная и безобразная смерть.

Лес резко оборвался, открывая яблоневый сад и видневшиеся за ним остроконечные крыши поселка. Я шел между старых и криво разросшихся яблонь, только недавно сбросивших свой розово-белый наряд из лепестков. Не знаю почему, мне вдруг вспомнились жирные ярко-зеленые гусеницы, которых я собирал в саду и здесь же тайком отрывал им головы. Как-то раз я зажал в своей маленькой потной ладони целую горсть этих крошечных салатовых чудовищ, побежал сломя голову и, не разбирая дороги, наткнулся на тощую голенастую девчонку с двумя противными голубыми бантами. Она показалась мне похожей на огромную уродливую бабочку, которая несмотря на все мои усилия, все-таки вывелась из гусеницы и теперь прилетела сюда, чтобы посмеяться надо мной. Дрожа от бессильной злобы, я повалил ее в высокую пряную траву. Она даже не вскрикнула, только скривила рот, собираясь то ли расплакаться, то ли сказать что-то на неизвестном мне бабочьем языке. Я опередил ее и впился острыми зубами в этот раззявленный жгуче-красный комок. Потом я запихнул ей в рот всех гусениц и, внезапно успокоившись, впервые направился к лесу.

Я вспомнил, что это случилось ровно двенадцать лет назад. Столько лет было свирепому самцу гориллы, которого привезли в наш поселок вместе с бродячим зоопарком. Кто-то подбросил ему в клетку смертельно ядовитый чертов корень. Животное сдохло, промучившись несколько дней.

О возрасте гориллы я узнал у служителя зоопарка, бельмастого рыжего дядьки, когда он сколачивал ящик для трупа обезьяны. Никого в поселке не удивило, что не нашлось места, куда можно было бы закопать гроб несчастного зверя. Это в наших-то краях, где на сотни миль вокруг нельзя встретить ни одного человеческого жилья. Наше поселение словно затерялось в этой глуши, со всех сторон окруженное мрачным и зловещим лесом. Никто не знает, кем и когда оно было основано, и только старики еще помнят рассказанное их дедами.