Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики - [16]

– Ваша подруга из сферы бокса верно подметила: если вы не знаете, где проходит граница между полами, это вовсе не значит, что мужчин и женщин не существует.

Эти выводы однозначно заинтересуют транс-лобби.

В беседе с Рош я предположил, что мужчина и женщина – своего рода прототипы на гендерном спектре, как и красный и оранжевый. И когда один оттенок переходит в другой, все становится интереснее.

– Ну, можно и так сказать, – ответила Элеонора, улыбнувшись. – Я думаю, что однажды Витгенштейн сказал кое-что интересное: двум соседям не нужна точная граница, чтобы знать, на чьей территории они находятся. Они просто это знают.

Рош рассказала мне о другом исследовании, которое она провела еще в семидесятых, на этот раз с участием мебели. Она попросила 200 американских студентов колледжа оценить по шкале от одного до семи, считают ли они ряд перечисленных предметов хорошими образцами мебели. В эксперименте участвовали разные предметы: стул и диван, которые заняли высшее место в рейтинге, кровать (номер 13) и пианино (номер 35), телефон, который оказался в самом конце рейтинга под номером 60. Таким образом Рош доказала, что существует не только цветовое пространство, но и мебельное, и множество других, у которых есть свои представители-прототипы.

Эти выводы можно применить не только к объектам или явлениям. Витгенштейн, пытавшийся выделить общие черты у игр на основе семейного сходства, показал, что категоризировать можно также идеи и концепции.

– Для описания своего подхода я часто использую пример с птицами, – сказала Рош. – Классическая модель категоризации, которую предложил Аристотель, основывалась на определении свойств. Птицу можно описать как существо с перьями и клювом, способное летать. И чтобы назвать какое-то существо птицей, оно должно было не только соответствовать этим критериям, но и эти черты должны иметь равный статус. Страусу, киви или дронту было бы сложно попасть в категорию «птица», если бы у нее были такие рамки.

Но, согласно теории прототипов, категория «птица» будет состоять из разных птиц, и некоторые из них будут в большей степени походить на птиц, чем другие. Малиновка, например, является более прототипной птицей, чем, скажем, пингвин или казуар.

Теория прототипов выглядит как разумный компромисс между песчаными кучами Евбулида и категориями Аристотеля. Но есть ли оттенки серого, которые «чернее» или «белее», чем другие?

Наш мозг эволюционировал в изменчивой, примитивной среде, в которой бинарная категоризация была необходима для выживания. Но теперь многое изменилось, в том числе и таблица классификации. Устойчивое, поступательное развитие наших способностей высшего порядка, которое привело к культурному и научному прогрессу, превратило единицы и нули черно-белого мира наших предков в бесконечную серость. Тем не менее наши умы, выглядящие как шахматная доска, продолжают разделять нас и управлять нами. Подобно застывшему свету из древней далекой галактики, наш мозг отражает проблески доисторических времен со всеми потребностями, требованиями и нуждами нашего темного прошлого.

Когда Витгенштейн говорил, что хорошим соседям вовсе не нужны заборы, чтобы понимать, на чьей территории они находятся, он был прав. Но лишь отчасти. Мне кажется, жизнь больше похожа на большой теннис: основные события происходят не в центре корта, а на его краях, рядом с линиями, и порой результат матча зависит от считаных миллиметров, которые преодолевает мяч.

В жизни, разумеется, ставки куда выше, чем в спорте, а границы – еще более тонкие. И чем ближе мяч к линии, тем более размытой становится граница между категориями, тем чаще мы ставим под сомнение решение судей.

Представим жертву насильственного нападения, что находится в глубокой коме. В течение трех месяцев пострадавший не приходит в сознание и остается на полном жизнеобеспечении. В какой момент этого человека можно признать мертвым? И в какой момент нападавшего можно признать виновным в убийстве?

На момент написания книги в Новой Зеландии действовал закон, похожий на тот, что существовал в Великобритании до середины девяностых: он гласил, что, если жертва нападения умирает от полученных травм в течение года и одного дня с момента преступления и можно доказать, что смерть напрямую связана с нападением, преступника можно обвинить в убийстве.

Но как следует поступить, если жертва погибнет спустя 366 дней и одну секунду? Сможет ли злоумышленник избежать наказания за убийство? Учитывая, что в Новой Зеландии до 1961 года за убийство приговаривали к казни через повешание (в Великобритании подобное наказание действовало до 1965 года), от этих песчинок, что превращают песок в кучу, зависела бы жизнь подсудимого.

Аналогичная диллема, от которой зависит чужая жизнь, касается абортов. В какой момент эмбрион становится человеком? В 24 недели, когда начинает работать его мозг? В 24 недели и один день? В 28 недель, как это было принято в 1967 году? Через 40 дней с момента зачатия для мальчиков и через 90 – для девочек, как завещал Аристотель? Или же эмбрион становится человеком в момент зачатия, как считают католики?