Чернильный орешек - [9]

Он заглянул под кровать, извлек оттуда длинный деревянный гвоздь и яростно вколотил его в боковую раму кровати. Поверх нижних матрасов должны были лечь три перины, а потом еще и покрывала, гвозди же нужны были для того, чтобы ночью удерживать все это нагромождение от сползания на пол.

Одна из служанок бросила свой конец матраса и, задыхаясь, проговорила.

– Слушай, Дикон, посмотри, что ты творишь! Не молоти так по кровати, она очень старая и стоит больше тех денег, которые ты видел и увидишь за всю свою жизнь, если даже доживешь до пятидесяти.

Дикон искоса посмотрел на служанку с озорной ухмылкой.

– А ты не дерзи так, моя дорогая, а не то я сейчас подойду и покажу тебе…

– Что это ты мне покажешь? – захихикала служанка и стремительным движением сбила с него шапочку.

Молодой плотник вскочил, заранее разжигая в себе гнев, и попытался схватить ее. Но служанка легко увернулась, так что ему пришлось круг за кругом гоняться за ней вокруг матраса, который терпеливо держали три другие служанки. А потом дверь отворилась, и ворвался Пес. При виде такой забавы он вприпрыжку включился в игру, возбужденно лая. Его неуемный хвост с треском врезался в лестницу, выбив ее из-под старшего плотника, который полетел вниз, размахивая руками и ногами.

Мэри-Эстер, вошедшая в спальню следом за Псом, с тревогой закричала.

– Да поймайте же его, кто-нибудь!

Но не успела она договорить, как плотник приземлился на матрас всем своим весом, мигом притянув троих служанок к себе, а в итоге – на себя. Они безжизненно повалились, словно кегли, и матрас превратился в суматошную неразбериху приглушенных визгов и молотящих по воздуху рук и ног. Мэри-Эстер разразилась громким смехом.

– Ох, Господи, до чего же они смешные! А визгу-то, как от мышиного выводка! Дикон и Мэгги, ну помогите же им подняться. Только поосторожнее!

Дикон с готовностью ринулся вперед, вцепившись в самую гибкую талию, которую он смог углядеть.

– Одним-то все везет и везет, – бормотал он. – Как жаль, что Бен слишком стар, чтобы насладиться этим.

Мэгги, хихикая, помогала девушке справа привести в порядок ее одежду. Спустя мгновение из-под этого клубка появился взъерошенный Бен, одежда его была в полном беспорядке, но он улыбался во весь рот, что заставило Дикона заново оценить его возраст.

Немного успокоившись, Мэри-Эстер сказала.

– Итак, Бен, надеюсь, ты не ушибся?

– Нет, госпожа, только я бы предпочел, чтобы эта собака мне тут больше не помогала.

– Я его сейчас заберу. Я только заглянула посмотреть, как тут у вас идут дела. А теперь беритесь все снова за работу, не то вы так и к ужину не управитесь, а хозяин непременно захочет узнать почему. Давайте, давайте, девушки, ведь вы даже еще матрас не уложили.

Четверо служанок, явно оживленные этим стихийным перерывом, снова ухватились за углы матраса и опять принялись его раскачивать. Мэри-Эстер в раздражении прищелкнула пальцами.

– Дикон, брось ты хоть на минуту эти гвозди, возьмись за середину и помоги его направить. Вот-вот, немного повыше! Ну вот, дело и сделано, – и матрас действительно послушно утонул в рамс кровати, покоренный объединенными усилиями. – А теперь вы, девушки. Кольца хотя бы есть на этих занавесях? Ну ладно, тогда прикрепите их, и поживее. А ты, Бен, когда закончишь здесь, займись дверью в столовой: она немного заедает. А потом взгляни там и на стол. Тем временем в восточной спальне должны установить другую кровать, и ты сможешь зайти туда и собрать ее.

– Хорошо, госпожа.

– Вот и прекрасно. И больше никаких игр, у вас много работы. Пойдем, Пес.

Она вышла из спальни в зал. Он был одним из новшеств перестроенного дома. Большой зал, который прежде занимал основную часть дома на обоих этажах, теперь разделили пополам. Одна половина представляла собой вестибюль при входе и новую главную лестницу, изумительное творение из дуба, широкое и внушительное. Ее перила поддерживали вбитые в просверленные отверстия филенки, а сработаны они были самым лучшим резчиком Йорка, который искусно вырезал листья аканта, фрукты и ленты. Чуть выше уровня балясин поднимались на концах лестничных маршей стойки перил, а на их верху были вырезаны украшения в форме геральдических зверей. В основании же стоек красовались сидящие леопарды – фамильный символ Морлэндов, их разорванные цепи как бы «свешивались» через передний край стоек, переплетаясь с вырезанными там цветами, пшеницей и вереском.

А другая половина прежнего большого зала с помощью потолка была сделана двухэтажной. На нижнем этаже разместилась новая столовая, а на верхнем – тот продолговатый зал, в котором теперь и стояла Мэри-Эстер. Она разглядывала зал с удовлетворением. Он будет выполнять ту же роль, что и большой зал в былые дни: станет тем местом, где вся семья сможет собираться вместе по праздникам, а то и просто поболтать, поиграть, потанцевать в компании по вечерам или в дождливые дни. Стены были обшиты панелями из темного дуба, что совершенно отличалось от бледной парусиновой обшивки зимней гостиной. Потолок нового зала был оштукатурен прямоугольными шаблонными узорами с применением сложной выпуклой лепки и фриза в форме листьев аканта. Вдоль задней стены на всем ее протяжении шли окна с переплетами и глубокими подоконниками. Однако, как было принято в старину, из этих окон открывался вид лишь на внутренний двор с садом, а не на парк, как принято в современных домах у видных особ. И это было одной из причин, по которой Мэри-Эстер предпочла бы просто снести старый дом и на его месте построить другой.