Чернильный орешек - [101]

– Конечно, нет, – ответила девушка, в смущении потупив взор, а потом сказала, чтобы сменить тему разговора: – Расскажите мне о своем доме.

– Он у нас не такой большой, как этот, – начал Карл, – но мне он нравится. Там, где я живу, местность выглядит куда более тесной: улочки там узкие, деревьев очень много… Ваш Йоркшир после Кента кажется очень уж открытым и пустынным. А Кент такой очаровательный, особенно в мае. В нашем имении фруктовые сады тянутся на целые мили, а в мае все это – одна огромная цветущая пелена, вроде снега, где-то белая, а где-то розовая. Ох, вы такого и представить не можете!

Гетта теперь не сводила глаз с его лица, ее губы слегка приоткрылись, как будто она пыталась понять, что же он там видел своим мысленным взором.

– Я знаю, – проговорила она. – И я могу представить: у нас ведь тоже есть фруктовый сад. Вот когда цветут яблони…

– Да, – отозвался он, – глядя на Гетту, а потом взял ее руку, и довольно долгое время они молчали, а когда Карл заговорил снова, он почему-то забыл отпустить руку девушки.

Он рассказал ей о своем доме, о своей старой нянюшке, у которой была галка, настолько ручная, что сидела у нее прямо на запястье, да еще пила эль из ее кубка. А потом, когда галка напивалась допьяна, она плясала и читала стихи человеческим голосом. Еще сообщил ей о своем ястребе-тетеревятнике, который прилетел аж из самой Ирландии, и о своей гончей, которая была беременна, когда он уезжал. «Ах, хотел бы я узнать, как там у нее дела!» – воскликнул при этом Карл.. Рассказал и о своем маленьком братике, которому было всего два года, о сестре, умершей еще пять лет назад, такой прелестной крошке, и о своей матери…

– По-настоящему она мне не мать, моя мать умерла, родив меня. Мой отец снова женился, когда я был таким маленьким, что всегда считал ее своей матерью. Она такая хорошенькая, а за работой поет прямо как малиновка! Ах, как бы я хотел, Генриетта, чтобы вы могли познакомиться с ней – вы бы тогда ее тоже полюбили!

Лицо Генриетты стало печальным, и она осторожно освободила свою руку.

– Зато я совсем не понравилась бы ей, Карл. Ведь она считала бы меня невежественной паписткой.

Карл с тревогой посмотрел на нее, лишь теперь сообразив, насколько далеко они зашли в своей дружбе.

– Ох, Гетта… – беспомощно произнес он, незаметно для себя переходя на ее ласкательное имя, которым, как он слышал, ее называли в доме. – Так что же нам делать?

– Ничего мы не сможем сделать, – ответила она. – Ни ваши родители, ни мои никогда не поймут друг друга. К тому же вы солдат. Через некоторое время, когда ваша нога окончательно заживет, вы вернетесь в свой полк, и я никогда больше о вас и не услышу. Вы можете сражаться в каких-нибудь пяти милях от моего дома, а я даже не узнаю, остались ли вы живы или погибли…

Карл снова схватил ее руку.

– Нет-нет, не говори так. Генриетта… а если… если бы наших родителей можно было бы уговорить дать свое… дать свое согласие… то ты бы… ты бы…

– Вышла за тебя замуж? Ну, конечно, вышла бы. Разве ты сам не знаешь?

Карл нерешительно взглянул на нее, а потом, словно эти слова были только что изобретены им и он не был уверен, поймет ли она их, сказал:

– Я люблю тебя.

– И я тебя тоже люблю, – отозвалась Гетта. – Но ты ведь знаешь, что это не к добру.

Они замолчали. От задумчивых мечтаний их пробудил голос Анны.

– Гетта, ты где? Я хочу поговорить с тобой.

Гетта быстро поднялась, и Анна, похоже, не заметила, что она сидела в беседке с раненым мятежником.

– Пойдем со мной. Мне надо поговорить с тобой наедине.

– А куда идти? – спросила Гетта.

– В сад.

– Ах, Анна, ты же знаешь, что нам не разрешают выходить из дома.

– Я не желаю, чтобы меня делали пленницей в собственном доме этот Черный Ферфакс и его люди, – сердито проворчала Анна. – Мы выйдем через заднюю дверь. Тамошний часовой выпустит нас.

– Откуда ты знаешь? – озабоченно спросила Гетта, мелкой рысцой спеша рядом с ней.

– Потому, что я его подкупила, – с самодовольным видом ответила Анна.

Охранник, разумеется, пропустил их, непристойно подмигнув и понимающе хихикнув. Анна же, высоко задрав нос, прошествовала мимо него, а как только они оказались за дверью, вцепилась в руку Гетты и торопливо потащила ее под покров фруктового сада. Гетта тут же вспомнила, о чем говорил Карл: яблони были в полном цвету, а трава просто побелела от опавших лепестков. Остановившись под деревом, Анна резко развернулась к сестре.

– Гетта, у меня неприятности.

– Я так и предполагала, только не хотела сама спрашивать.

– Хорошо, что не спросила, – сказала Анна, скорчив гримасу. – Гетта, я беременна.

Рука Гетты взлетела ко рту, а глаза ее стали совершенно круглыми от ужаса.

– Ты уверена? – прошептала она.

– Разумеется, – раздраженно ответила Анна. – Считать-то я умею не хуже других. Я просто в ужасе, если Лия это выяснит. Только из-за того, что голова у нее полным полна этими проклятыми мятежниками в столовой, она пока не заметила. Я все ждала и ждала письма или какой-нибудь весточки от прапорщика Саймондса, а теперь я просто в тупике, не знаю, что и делать. Он меня заверил, что если я забеременею, то мы непременно поженимся, только согласится ли на это отец? Да и как Рейнольд может попросить моей руки, если я даже не в состоянии сообщить ему?