Чернильная смерть - [82]

— Ваше высочество!

Голос у Брианны стал иной, чем прежде. Как будто в ней что-то сломалось. Прекрасно. «Надеюсь, она плохо спит по ночам! — подумала Виоланта. — Надеюсь, ее красота скоро увянет за мытьем полов и стиркой белья». Но, обернувшись и посмотрев на Брианну, она хотела уже только одного — притянуть ее к себе и посмеяться с ней вместе, как прежде.

— Я еще должна передать вам на словах. — Брианна не опустила глаз под взглядом Виоланты. Она осталась гордячкой несмотря ни на что. — Эти травы очень горькие. Они помогут только в том случае, если вы будете применять их точно по указаниям. В худшем случае они могут даже убить. Все зависит от вас.

Как будто ей нужно это объяснять! Но Брианна умоляюще смотрела на нее. «Не дай ему погибнуть! — говорили ее глаза. — Иначе все пропало!»

Виоланта гордо выпрямилась.

— Я все отлично поняла, — сказала она резко. — Я уверена, что детям через три дня станет гораздо лучше. Все плохое останется позади. Травы я буду применять со всей возможной осторожностью. Передай это, пожалуйста. А теперь иди. Туллио проводит тебя до ворот.

Брианна снова присела в глубоком реверансе:

— Спасибо вам! Я знаю, у вас они в надежных руках. — И робко добавила, выпрямляясь: — Я знаю, у вас много служанок. Но если вдруг вам снова захочется меня увидеть, пожалуйста, пошлите за мной! Я без вас скучаю!

Последние слова она произнесла так тихо, что Виоланта скорее угадала их по губам, чем услышала.

«Я тоже без тебя скучаю!» — хотелось ей ответить. Но она не дала этим словам сорваться с языка. Молчи, глупое, забывчивое сердце.

— Спасибо! — произнесла она вслух. — Но мне сейча не до пения.

— Конечно нет. Я понимаю.

Брианна побледнела почти так же, как в тот день когда госпожа ударила ее… после того, как она была у Козимо и пыталась солгать Виоланте.

— Но кто же вам теперь читает вслух? И кто играет с Якопо?

— Я читаю сама. — Виоланта была горда тем, как холодно и отчужденно звучит ее голос, хотя сердце чувствовало совсем другое. — А Якопо я редко вижу. Он бегает, нацепив жестяной нос, который сделал ему придворный кузнец, сидит на коленях у Свистуна и рассказывает всем, что его бы Коптемаз никогда не заманил на площадь, потому что он не такой дурак.

— Да, это на него похоже. — Брианна провела рукой по волосам, словно вспомнив, как Якопо за них дергал.

Несколько долгих минут обе женщины молчали, чувствуя, что тот, кто когда-то разрушил их дружбу, стоит между ними и после своей смерти.

Брианна потрогала тесемку на шее. Она и в самом деле носила монету.

— Вы его тоже иногда видите?

— Кого?

— Козимо. Я каждую ночь вижу его во сне. А днем мне иногда кажется, что он стоит у меня за спиной.

Глупышка. Влюблена в покойника. Что она любит в нем сейчас? Красоту его уже сожрали черви, а что еще можно было в нем любить? Нет, Виоланта похоронила свою любовь вместе с телом Козимо. Она улетучилась, как хмель от вина, выпитого накануне.

— Хочешь спуститься в склеп? — Виоланте самой не верилось, что она произнесла эту фразу.

Брианна смотрела на нее во все глаза.

— Туллио проводит тебя вниз. Но не ожидай слишком многого — ты найдешь там только мертвых. Скажи, Брианна, — добавила она (Виоланта-Уродина, Виоланта Жестокосердая!), — ты была разочарована, когда Перепел вывел из царства мертвых твоего отца, а не Козимо?

Брианна опустила голову. Виоланта никак не могла понять, любит она своего отца или нет.

— Мне бы очень хотелось спуститься в склеп, — сказала девушка тихо. — Если вы позволите.

— Еще три дня — и все будет хорошо, — сказала Виоланта, когда Брианна уже стояла в дверях. — Несправедливость не может быть бессмертной. Это противно природе.

Брианна рассеянно кивнула — похоже, она не очень слушала.

— Позовите меня! — сказала она на прощание.

И скрылась за дверью. Виоланта начала скучать по ней раньше, чем отзвучали ее шаги по коридору. «Ну и что? — сказала она себе. — Разве это не самое привычное для тебя дело? Терять и томиться об утрате — в этом прошла вся твоя жизнь».

Она сложила письмо Перепела и подошла к шпалере, висевшей в этой комнате уже тогда, когда она семилетней девочкой попала сюда впервые. Шпалера изображала охоту на единорога. Ткали ее в те времена, когда единороги были сказочными существами, и никому в голову не могло прийти, что их понесут по улицам Омбры как охотничью добычу. Но даже в сказках единороги непременно погибали. Безгрешность ни в каком мире не жила долго. С тех пор как Виоланта познакомилась с Перепелом, единорог напоминал ей благородного разбойника. Она увидела в его лице ту безгрешную чистоту.

Как же ты спасешь его, Виоланта? Как?

Разве не твердили все истории одно и то же? Жещины не спасают единорогов. Они приносят им смерть.

Часовые у ее дверей явно устали, но поспешно выпрямились, когда она вышла. Дети-солдаты. У обоих были в застенке братья и сестры.

— Разбудите Свистуна! — приказала Виоланта. — Скажите ему, что у меня важное известие для моего отца.

«Для моего отца». Эти слова всегда производили желаемое действие, но вкус их был омерзителен. Всего семь букв — и она чувствовала себя маленькой, жалкой и до того уродливой, что люди отводили глаза, чтобы не смотреть на нее. Она отлично помнила свой седьмой день рождения — единственный день, когда ее отец явно радовался, что у него такое невзрачное дитя. «Вот как можно отомстить недругу! — сказал он ее матери. — Дать в жены его красавцу-сыну самую уродливую из своих дочерей».