Чернильная смерть - [104]

Холмы, покрытые густым лесом… Солдаты на узкой тропе, верхом… Среди них две женщины. Брианну Мегги сразу узнала по волосам. Всадница впереди — видимо, Уродина, а за ней ехали Сажерук — и Мо. Мегги невольно протянула к нему руку, но Фарид удержал ее пальцы.

— У него лицо в крови, — прошептала она.

— Это Свистун.

Фарид снова что-то нашептал огню, и панорама стала шире, они увидели, как тропа заворачивает к горам, куда более высоким, чем холмы вокруг Омбры. Под ногами лошадей лежал снег, как и на видневшихся вдали склонах, и Мегги видела, как Мо дует на замерзшие руки.

Он выглядел непривычно в плаще с меховой оторочкой — как персонаж сказки. «Он и есть персонаж сказки», — подумала Мегги. Перепел… А что в нем осталось от ее отца? Разве Мо когда-нибудь выглядел так сурово? Уродина обернулась к нему — конечно, это Уродина, кто же еще? Они говорили о чем-то, но пламя показывало лишь немые картины.

— Видишь, с ним все в порядке. Благодаря Сажеруку. — Фарид глядел в огонь с такой тоской, как будто просил перенести его к учителю. Потом вздохнул и тихо подул на пламя, и оно постепенно потемнело, словно краснея от ласковых прозвищ, которые Фарид ему давал.

— Ты пойдешь за ним?

Фарид покачал головой.

— Сажерук велел мне охранять Роксану.

Мегги почувствовала горечь его слов, как желчь на языке.

— А ты что собираешься делать? — Он вопросительно посмотрел на нее.

— А что мне теперь делать?

Шептать слова. «Это единственное, что я еще могу», — мысленно добавила она. Все слова, которые комедианты пели о Перепеле: что от его голоса волки становятся кроткими, как ягнята, что он неуязвим и быстр, как ветер, что феи защищают его, а Белые Женщины охраняют его сон. Слова. Только ими она могла уберечь Мо, и она шептала их день и ночь, каждую минуту, когда на нее никто не смотрел, и посылала их вслед отцу, как тех ворон, которых Принц отправил в Омбру.

Пламя погасло, и Фарид стал собирать теплый пепел в ладони. На пол перед ним легла тень. Сзади стоял Дориа с двумя детьми.

— Мегги, тебя Голосистая ищет.

У разбойников было много прозвищ для Элинор. Мегги рассмеялась, а Фарид недовольно покосился на Дориа, бережно собрал пепел в кошель и поднялся.

— Я у Роксаны, — сказал он и поцеловал Мегги в губы. Он давно этого не делал. А потом прошел мимо Дориа и удалился, не оборачиваясь.

— Он ее поцеловал! — прошептала малышка так громко, что Мегги услышала. Встретив взгляд Мегги, она покраснела и спрятала лицо в одежде Дориа.

— Да! — прошептал Дориа в ответ. — А она поцеловала его в ответ?

— Нет! — отозвался мальчик справа от него и оглядел Мегги с головы до ног, словно оценивая, приятно ли ее целовать.

— Это хорошо, — сказал Дориа. — Это просто замечательно.

Аудиенция у Змееглава

Невозможно по-настоящему читать книгу, не будучи в одиночестве. Но это одиночество приводит тебя в глубинное соприкосновение с другими людьми, с которыми ты иначе никогда бы не встретился, потому что они умерли сотни лет назад или говорили на языке, которого ты не понимаешь. И тем не менее они стали твоими ближайшими друзьями, твоими самыми мудрыми советчиками, волшебниками, очаровывающими тебя, возлюбленными, о которых ты всегда мечтал.

Антонио Муньос Молина. Сила пера

Кортеж Змееглава прибыл в Омбру вскоре после полуночи. Орфей узнал об этом не позднее чем Зяблик, потому что уже три ночи подряд посылал Осса караулить под виселицами у городских ворот.

В замке все было готово к прибытию Серебряного князя. Свистун велел завесить каждое отверстие черной тканью, чтобы Змееглава и днем окружал привычный мрак. На дворе были сложены высокие поленницы дров, которыми Зяблик собирался непрерывно топить камины, хотя все знали, что никакой огонь не может прогнать холод, пробравшийся в плоть и кости Змееглава. Единственный человек, который, вероятно, был на это способен, ушел из здешних застенков, и вся Омбра задавалась вопросом, как примет Змееглав эту новость.

Орфей послал Осса в замок еще до рассвета. Ведь все знали, что Змееглав почти не спит.

— Скажи, что у меня для него очень важные новости. Скажи, что речь идет о Перепеле и его дочери.

Орфей повторил это раз десять, потому что мало доверял умственным способностям своего охранника, но Осс прекрасно справился с поручением. Часа через три — все это время Орфей беспрерывно ходил взад-вперед по своему кабинету — он вернулся с ответом, что Орфею будет дана аудиенция при условии, что он явится немеделенно, ибо потом Змееглаву нужно будет отдохнуть перед новой дорогой.

Новой дорогой? Ага. «Значит, Змееглав позволил дочери вовлечь себя в игру, — думал Орфей, торопливо шагая к замку. — Ну что ж, теперь ты должен объяснить ему, что выиграть он может только с твоей помощью». Орфей невольно облизал губы, чтобы они легче шевелились в ответственный момент. Никогда еще он не ставил капкана на такую крупную дичь. «Занавес подымается, — шептал он себе. — Занавес подымается!»

Слуга, проводивший его по завешанным черной тканью коридорам в тронный зал, не произнес ни единого слова. В замке было темно и жарко. «Как в аду», — подумал Орфей. Неудивительно! Не зря же Змееглава называют дьяволом. Да, этого у Фенолио не отнимешь. В его главном злодее было определенное величие. По сравнению с Серебряным князем, Каприкорн был жалким комедиантом, актером-любителем, хотя Мортола, несомненно, была другого мнения (но кого теперь интересовало ее мнение!).