Черниговского полка поручик - [22]

Пока Крюков говорил, Пестель стоя внимательно слушал, потом тяжело опустился в кресло, сказал:

— Спасибо вам. Ваши подозрения вполне резонны, и, пока Савенко приготовит чай, мы кое-что ликвидируем, а «Русскую правду» упрячем. Так будет спокойнее. Могу заверить вас, господа, что ежели меня схватят и хоть жилы будут из меня тянуть, я ни в чем не сознаюсь! А Юшневского вы предупредили?

— Да, в Тульчине все наши настороже.

Пестель на минуту оставил гостей, вышел к своему верному денщику, распорядился:

— Зажги-ка, братец, камин…

На второй день Пестеля вызвали в главную квартиру армии в Тульчин.

В кабинете главнокомандующего поднялся ему навстречу пожилой генерал граф Витгенштейн, у которого Пестель в свое время был адъютантом.

— Здравствуй, здравствуй, Павел Иванович! Ну-с, как там у тебя дела?

Он заложил руки за спину, мелкими шагами ступал по кабинету, в углу которого за отдельным столом сидел Чернышев, называемый в армии инквизитором. Был известен своими реакционными взглядами. Аракчеев знал, кого посылать на такое дело.

Чернышев, не поднимая головы, что-то писал.

Главнокомандующий любил Пестеля. Он не верил тому, что рассказал ему Чернышев, и не стал томить его лишними вопросами, прямо спросил:

— Павел Иванович, сказывают, будто ты создал какое-то общество, имеющее намерение упразднить государеву власть?

Сердце Пестеля, казалось, на миг остановилось, но он тут же овладел собою и первый раз в жизни сказал своему начальнику неправду:

— Видимо, кто-то из моих неблагожелателей решил насолить мне, вот и сочинил эту небылицу, — спокойно ответил Пестель.

Оторвав взгляд от стола, на Пестеля уставился Чернышев и с ехидцей в голосе спросил:

— А о конституции, которую вы сочинили, назвав «Русской правдой», тоже ничего не знаете?

— Каждый волен говорить то, что ему заблагорассудится, но вашему превосходительству не позволительно пользоваться слухами.

Чернышев вскочил, словно его кипятком ошпарили, и грозно объявил:

— Именем его императорского величества вы арестованы!

Пестель все понял, он не стал ждать дальнейших распоряжений, спокойно вынул из кобуры пистолет, отцепил от ремня золотую шпагу с надписью «За храбрость», положил все на стол Чернышеву, сказал:

— Я готов!

Чернышев открыл дверь кабинета, позвал дежурного генерала Байкова и приказал:

— Взять под стражу!

Арестовав Пестеля, Чернышев распорядился произвести тщательный обыск в доме генерал-интенданта армии Юшневского, а сам поспешил в Линцы, дабы лично обыскать дом Пестеля. Тайно хранил надежду найти главную улику заговорщиков — «Русскую правду». Он уже отчетливо представлял, как обрадуется государь его изворотливости и, быть может, пожалует новый чин.

Генерал Юшневский, узнав, что Пестеля арестовали, поспешил в штаб и попросил позволения у дежурного генерала Байкова переговорить несколько минут с Пестелем касательно дел служебных. Байков разрешил, но предупредил, что не более десяти минут. При разговоре Пестель написал на бумаге: «Берегитесь капитана Майбороды, он предатель». Пододвинул бумажку Юшневскому, а потом все густо затушевал карандашом.

В кармане Пестеля лежала записка к Муравьеву-Апостолу, в которой он излагал, что необходимо немедленно предпринять. «Как ее передать Юшневскому?» Когда заканчивалось отпущенное для беседы время, Пестель, убедившись, что Байков по-прежнему не сводит с них глаз, сказал:

— Чуть не позабыл Алексей Петрович, я прошу вас, перешлите эти деньги моему денщику. Бог знает, придется ли еще с ним встретиться… — При этом Пестель подал Юшневскому деньги, в которых лежала записка Муравьеву-Апостолу.

Из штаба Юшневский направился к себе домой, но не удержался от соблазна, развернул записку Пестеля, пробежал ее глазами и понял, что это надобно срочно отправить по назначению в Васильков. Но прежде решил дома дописать несколько строк от себя вот о чем: если окажутся под руками верные люди, то надобно сделать так, чтобы на путях к Петербургу перехватить генерала Чернышева и освободить Пестеля. Но что это? В своем дворе Юшневский увидел солдат. Первой мыслью его было уничтожить письмо Пестеля. У дверей дома стоял караульный, который беспрепятственно пропустил генерала, но как только Юшневский переступил порог, офицер остановил его:

— Ваше превосходительство, оставайтесь на месте.

— Что здесь происходит? — спросил Юшневский.

— Нам приказано произвести у вас обыск.

На лицо генерала легла глубокая тень, и он тяжело опустился в кресло, стоящее в прихожей. «Как избавиться от записки Пестеля?» — сверлило в голове, а между тем офицер не спускал с него глаз.

Юшневский сунул руку в карман, нащупал там записку и вначале пальцами измельчил ее на мелкие кусочки, а затем и кусочки тщательно перетер и только тогда обрел некоторое спокойствие.

В переднюю вошли два других офицера, которые закончили обыск в комнатах. Один из них, видимо старший, которого Юшневский видел впервые, очевидно, его с собой прихватил Чернышев, бесцеремонно обыскал генерала и, обнаружив в его кармане потертые кусочки бумаги, положил их ка стол, понимающе сказал: «Успели», — и со злостью сдул их со стола.

— Мария Казимировна, — обратился Юшневский к жене, — сделай милость, угости господ офицеров шампанским. Я вижу, они изрядно потрудились: не только мои бумаги, но и письма родных соизволили прихватить.