Черниговского полка поручик - [23]

Старший понял намек, стукнул шпорами, сказал:

— Честь имею! — направился к выходу, следом за ним со связками бумаг в руках ушли его помощники.

С тех пор, как арестовали генерала Юшневского и осудили на вечную каторгу, прошло более года. Жена Юшневского Мария Казимировна вначале жила в Тульчине, а потом переехала в Киев. Друзей и приятелей у нее поубавилось. Узнав, что муж в Сибири на каторге, Мария Казимировна написала прошение царю, чтобы разрешили ей выехать к мужу. Но царь ей отказал. Она написала еще несколько прошений, которые были также оставлены без последствий. И только два года спустя Николай I дал наконец разрешение, и то случайно.

Царь читал в своем кабинете различные бумаги, принесенные ему на доклад Бенкендорфом. К нему вошла императрица, положила руку ему на плечо, прошептала:

— Ника, ты мне обещал сегодня прогулку по Неве. Смотри, какая чудесная погода. Доколь здесь будешь сидеть?

— Сейчас, сейчас, милая, но прежде ты послушай любопытное письмо, — и, порывшись в бумагах, вслух прочитал: — «Для облегчения участи мужа моего повсюду следовать за ним хочу, для благополучия жизни моей мне больше теперь ничего не нужно, как только иметь счастье видеть его и разделять с ним все, что жестокая судьба предназначила… Я хочу исполнить священный долг мой и разделить с ним его бедственное положение. По чувству и благодарности, какую я к нему имею, не только бы взяла охотно на себя все бедствия в мире и нищету, но охотно отдала бы жизнь мою, чтобы только облегчить участь его…»

— Кто такая и где ее муж? — спросила императрица.

Николай объяснил.

— Как это ужасно… Ты позволил ей поехать к мужу?

— Нет. Муж ее был правой рукой злодея Пестеля.

— Бог милостивый, Ника. Позволь ей исполнить свой долг. Ты ведь Трубецкой и Волконской позволил, а она наверно нисколько не виновна в заблуждении мужа.

Николай поднялся от стола и, подумав минуту, сказал:

— Се que femme veut, Dieu le veut[2]. — Взял прошение, и перечеркнул слово «Отказать», дописал «Быть посему».

Получив разрешение, Юшневская еще долго не могла поехать, так как у нее не было никаких средств. И только весною 1830 года, получив большую помощь от Екатерины Федоровны Муравьевой, собралась в дорогу.

Небо Петербурга плотно затягивали холодные черные тучи. Специальный нарочный с письмом Аракчеева о заговорщиках оставил хмурую столицу и на тройке мчался на юг в Таганрог к Александру I.

Не суждено было Александру читать это письмо. Нарочный был еще на полпути, как в Петербург с поразительной новостью ворвался другой гонец: император Александр I скончался.

Аракчеев повалился на кушетку и сутки не выходил из дома. Он понимал, что смерть Александра I была и его концом…

20 декабря во второй половине дня сильно возбужденный военный министр Татищев возвратился от царя, тотчас позвал начальника канцелярии и, расхаживая по кабинету, продиктовал:

«Секретно.

Господину главнокомандующему 1-й армией.

По воле государя императора прошу ваше сиятельство приказать немедленно взять под арест служащего в Черниговском пехотном полку подполковника Муравьева-Апостола с принадлежащими ему бумагами, так чтоб он не имел время к истреблению их, и прислать как оные, так и его самого, под строжайшим присмотром в С.-Петербург прямо к его императорскому величеству…»

Затем Татищев подошел к столу, просмотрел написанное, взял перо, подчеркнул слова «немедленно» и «строжайшим», поставил число и, как всегда, заковыристо расписался. Потом сел к столу, задумался. В это время к нему без стука вошел маленький, с прыщеватым невыразительным лицом и оттопыренными ушами генерал барон Дибич — начальник главного штаба. Татищев ненавидел «паршивого немчика» — так называл он его в своем кругу. Дибич первым собрал, обобщил и донес Николаю все, что он знал о заговорщиках. Царю это понравилось, и он сделал его своим приближенным.

— Никак не могу уразуметь, что творится? — пожаловался Татищев, показывая приказ.

— Я помог императору открыть глаза на неблаговидные дела в армии, — самодовольно сказал Дибич. — Давно все знаю. Помнится, я и вам однажды докладывал…

— Не припоминаю, не припоминаю, — отказался старый министр.

Улицы маленького уездного городка Василькова занесло снегом. После морозов наступила оттепель.

Сегодня у офицеров Черниговского полка приподнятое настроение. По случаю праздника командир, полковник Гебель, пригласил многих к себе на бал. Одетые во все парадное, офицеры с раннего утра привлекали внимание местных жителей.

Майор Трухин, как распорядитель предстоящего бала, выслушивал поваров, пробовал кушанье и особенно вино, отдавал разные приказания прислуге. Еще задолго до начала торжества он порядочно хлебнул и ушел передохнуть.

Полковник Гебель вместе с женой еще раз просматривал заблаговременно составленный список приглашенных. Не пропустили ли кого?

Первой в списке стояла фамилия Браницкой. Графиня прислала гонца с уведомлением, что чувствует себя скверно и приехать не сможет. Кроме поздравительного письма, в подарок солдатам прославленного полка передала полсотни жареных уток. Это та самая Браницкая, которая позже, после поражения восставших, подарила царскому правительству двести пудов железа на оковы осужденным черниговцам.