Черниговское княжество X–XIII вв. - [11]

Большую важность имеют для историко-географических исследований результаты археологического изучения городов Черниговской земли. Первостепенное значение здесь имеют труды Б. А. Рыбакова и в разработке полевой методики и в принципе исследования. Им были изучены Чернигов, Любеч, Вщиж, Путивль и другие города. В большой монографической статье «Древности Чернигова» автор ставит важную задачу «собрать и исторически обобщить весь обильный и разнородный материал по истории Чернигова с древнейших времен до XIII в.»[97], однако не только разрешает ее, но и пополняет этот материал данными новых раскопок (1946–1947 гг.) и широкого историко-топографического исследования города и его окрестностей. Такой подход позволяет исследователю сделать важные выводы о сравнительно высоком уровне развития феодальных отношений в Чернигове X — начала XI в. Строгая методика раскопок позволила точно датировать три основных слоя г. Вщижа, отметить его существенную перестройку в середине XII в., во время правления в нем Святослава Владимировича, и дальнейший, вплоть до монгольского вторжения, расцвет города[98]. Исследованиям в Черниговской земле посвящено большое количество статей Б. А. Рыбакова[99].

В исследованиях Б. А. Рыбакова археологический материал рассматривается в тесной связи с данными этнографии, письменных источников (летописных, византийских, арабских и др.), данных русской и западноевропейской картографии XVI–XVIII вв. Большое внимание историк уделяет собственно историко-географической работе и созданию большого ряда карт по русской истории.

Не со всеми выводами Б. А. Рыбакова можно согласиться, ряд положений выдвинут им в заостренно дискуссионной форме, но такой подход несомненно способствует изучению важных проблем. Пример тому — постановка вопроса о левобережной территории полян, не нашедшая поддержки, например, у А. Н. Насонова. Однако последующие исследования подтвердили основные тезисы Б. А. Рыбакова, и теперь факт существования полянской левобережной территории является уже ключом к рассмотрению процесса формирования политического и территориального ядра Черниговской земли.

Возвращаясь к вопросу изучения городов Черниговского княжества, следует остановиться на планомерном археологическом исследовании северо-восточных городов Черниговской земли Верхнеокской экспедицией ИА АН СССР, нашедшем отражение в ряде статей руководителя экспедиции Т. Н. Никольской[100]. Очень интересны для социально-экономического изучения малых городов результаты раскопок Серенска, Корачева, городища Слободка и других городищ. Исследовательница уточняет локализации летописных городов, с которыми можно согласиться (Спаш) или спорить (Девягореск, Домагощ)[101].

В дореволюционной археологии совершенно не уделялось внимание изучению древнерусских селищ и их географии. Советскими археологами в этом направлении проделана уже значительная работа, наиболее полным является исследование сельских поселений центральной части Смоленской земли, их география и классификация В. В. Седова[102]. Такого рода работ по территории Черниговского княжества, к сожалению, нет. Северо-восточная часть ее охвачена довольно обстоятельной сводкой «Очерков по истории русской деревни»[103], фундаментального исследования, которое ведется с 1951 г. коллективом сотрудников Государственного исторического музея. Для южных районов Черниговской земли особенно интересны разведки и раскопки Д. И. Блифельда по р. Белоус (летописный Боловос)[104], выявляющие ряд древнерусских селищ как раз там, где летопись указывает княжеские села, «всю жизнь» черниговских князей.

Территория Черниговского княжества неравномерно обследована археологами[105]. Есть районы, являющиеся своего рода белыми пятнами, — не изучена территория черниговского Задесенья (междуречье Остра и Десны), недостаточно изучена территория между Сеймом и верховьями Сулы (летописные города Вырь, Вьяхань, Попаш). Не исследованы многие города, например Стародуб, Новгород-Северский, Седнев-Сновск, Козельск, Чечерск и др. Основательной причиной в ряде случаев являются значительные повреждения культурного слоя.

Несомненно, однако, что при всей неравномерности археологической изученности Черниговской земли данные этой науки являются для историко-географического изучения весьма существенными наравне с материалами письменных источников.

Изучение русского летописания дореволюционными исследователями нашло свое высшее выражение в системе, разработанной А. А. Шахматовым. На новой методологической основе оно сделало существенный шаг вперед в трудах советских ученых, и здесь достаточно назвать имена авторов больших систематических исследований, посвященных русскому летописанию, М. Д. Присёлкова, Д. С. Лихачева, А. Н. Насонова[106].

Советские исследователи изучают внутреннее движение русского летописания в тесной его зависимости от общих исторических условий социально-экономического развития Руси как источник, отражающий преимущественно интересы господствующего феодального класса в целом и его отдельных группировок в отдельности.

Устные и письменные изображения исторической действительности, предшествовавшие и затем и сопутствовавшие летописанию, воспроизводили не историю народа или государства, а деятельность героев или же — отдельные события. «Появление летописных сводов означало появление таких письменных исторических произведений, которые содержали опыт средневекового построения истории государства, народа или народов, опыт построения исторического процесса, как его понимали современники…