Чёрная вдова - [16]

Часу в седьмом, когда Лена вот-вот должна была переступить порог, раздался телефонный звонок.

— Глеб? — послышался в трубке медлительный отдышливый голос. — Здравствуй! Узнал?

— Как же! Добрый вечер, Николай Николаевич! — обрадовался Ярцев. — Из Москвы звоните?

— Зачем же… Я тут, в Средневолжске.

— В Плёсе?

— Нет, в «Волжской».

В Плёсе, живописнейшем пригороде Средневолжска, располагалась дача, на которой жило приезжее высокое начальство. Там обычно и останавливался Николай Николаевич Вербицкий. Правда, гостиница «Волжская» самая лучшая в городе, но все же…

— Давно у нас? — полюбопытствовал Глеб.

— Третий день… В командировке… Послушай, Глеб, ты не мог бы навестить старика?

— О чем речь! С удовольствием! В каком вы номере?

— Тридцать втором.

— Буду у вас через пятнадцать минут! — не дал договорить ему Ярцев.

Глеб быстренько переоделся и, досадуя, что опять обрекает Лену на одиночество, черкнул ей записку: «Фери! Приехал Вербицкий, зачем-то вызвал меня в гостиницу. Целую».

«Ничего, — успокаивал себя Глеб, спускаясь к машине, — не обидится. Должна понять. Не кто-нибудь, сам Николай Николаевич!»

По дороге в центр, к «Волжской», Глеб мучительно размышлял, зачем он понадобился Вербицкому. Тот был другом отца. Собственно, дружбы-то особой не замечалось. В своё время Вербицкий занимал должность председателя облисполкома, а Семён Матвеевич работал управляющим облсельхозтехники. Их связывала, насколько понимал Глеб, скорее уж служба. Потом Николай Николаевич перебрался в Москву, стал начальником главка и членом коллегии министерства. Наезжал в Средневолжск редко, последний раз — в прошлом году. Для отца это были счастливые дни: Ярцев-старший мечтал переехать в столицу, надеясь на помощь Николая Николаевича Вербицкого. Тот вроде обещал, но…

«Может, теперь Вербицкий вытащит отца снова хотя бы в область? — подумал Глеб. — Дай-то бог».

Единственно, что смущало Ярцева, почему начальник московского главка остановился не в Плёсе? А вдруг он уже не член коллегии? Тогда…

И все же Глеб волновался, когда постучал в дверь тридцать второго номера гостиницы: он сам втайне надеялся, что знакомство с Николаем Николаевичем может сыграть роль в его, Глеба, судьбе.

— А ты, я смотрю, все такой же добрый молодец! — с улыбкой встретил Глеба столичный гость. — Располагайся.

Глеб сел в кресло, огляделся. Номер «люкс» производил впечатление: толстый ковёр на полу, цветной телевизор, хрустальный графин со стаканом на столе, бар-холодильник. В полуоткрытую дверь была видна солидная деревянная кровать под роскошным покрывалом.

— Тоже вполне, — сказал Вербицкий, словно отвечая на невысказанный вопрос Глеба. — Дачи нынче не в моде. — И, покончив с этим, спросил: — Ну, рассказывай, как живёшь?

— Спасибо, Николай Николаевич, все нормально. Вы знаете, папа…

— Знаю, знаю, — кивнул Вербицкий, — мне Копылов сказал, что он в Ольховке. У тебя в семье, надеюсь, полный порядок?

— Лично я доволен, — на всякий случай улыбнулся Глеб.

— А жена? Лена, кажется? — подмигнул Николай Николаевич.

— Да, Лена. Вы же знаете, она из Кирьянова. Инженер. А я ввёл её в круг интересных людей. Потом у меня самого есть перспектива. На будущий год защищаюсь.

— Кандидат наук — звучит, — благосклонно кивнул Вербицкий.

— Сто семьдесят в месяц.

— Для твоего возраста весьма и весьма.

— И сразу засяду за докторскую. Мой научный руководитель считает, что материала у меня достаточно.

— А идей? — усмехнулся Николай Николаевич.

— Ну, этого добра больше чем достаточно! — прихвастнул Глеб. Впрочем, так же, как и насчёт мнения Старостина о докторской диссертации Ярцева. Но почему бы не покрасоваться перед Вербицким? Для будущего… Ведь если сам себя не похвалишь, от других не дождёшься. Скромность, конечно, украшает, но вот помогает ли?

— Что ж, успеха тебе, — пожелал Николай Николаевич. — Голова у тебя на месте, я всегда говорил.

Глеб слышал это впервые, и от слов Вербицкого сладостно защемило в груди. Авось!

— А вы как? — в свою очередь, спросил Глеб. — Татьяна Яковлевна, Вика?

— Мы с Татьяной Яковлевной стареем. Она, как ты, наверное, знаешь, на пенсии. Я, правда, не думаю. Да и не отпустят. Ну а Вику ты увидишь завтра.

— Как? — вырвалось у Глеба.

— Как говорится, не в службу, а в дружбу — сможешь встретить её? Она едет поездом.

— Конечно! О чем речь! — радостно закивал Ярцев, подумав, что это, вероятно, и есть причина, зачем он понадобился бывшему председателю облисполкома. — Но как же… А Новый год?

— Отпразднуем здесь. Знаешь, Глеб, как она иной раз тоскует по Средневолжску!

— Понятное дело, город детства.

Вербицкий встал, подошёл к бару. Фигура Николая Николаевича была довольно смешной: длинное худое тело, узкие плечи и заметно выдающийся живот, обтянутый шерстяным спортивным костюмом с белой полосой вдоль рукавов — мода пятнадцатилетней давности.

Он достал бутылку минеральной воды, открыл и предложил гостю:

— Будешь?

— Полстаканчика, если можно, — сказал Глеб и, приняв тяжёлый хрустальный стакан, осторожно поинтересовался: — Вика замужем?

Вербицкий отпил пару глотков воды, вздохнул.

— Я и сам не знаю, — как-то виновато улыбнулся он. — Дочь у нас своеобразный человек. Дитя своего времени. Мы вас плохо понимаем. Короче, увидишь, поговоришь сам. Одно гарантирую — прежнюю Вику ты не узнаешь.