Черная тропа - [129]

Он снова жадно впился глазами в строки обращения. Нет, не может все это быть обманом. Украина воссоединена в едином государстве, со своим правительством, своими национальными органами. Ей ли лукавить перед каким-то Грицюком, ей ли его бояться! Это тебе не «вильна соборна», о которой кричит Бандера из подворотни своих заграничных хозяев, а по-настоящему свободная земля, где земляки Грицюка по-новому строят свою жизнь. Он это видел, он это чувствовал давно, однако заглушал в себе голос совести и сомнения, злобой отгораживался от этого ясного мира.

«Порвать с прошлым, покаяться перед людьми, искупить свою тяжкую вину перед народом… Но как же быть с присягой, принятой при вступлении в ОУН? Он знал ее на память: «…обязуюсь беспрекословно подчиняться всем приказам руководства и сохранять в тайне все его дела… если нарушу свою присягу, пусть покарает меня суд, вплоть до высшей меры наказания…»

Его, конечно, приговорят к высшей мере. Немало таких, как он, на его памяти покарало свирепое «руководство»: за неосторожное слово о бессмысленности борьбы, за отказ вступать в вооруженные отряды ОУН, за попытку оградить себя от участия в грабежах, именуемых сбором продовольственного налога, за нежелание способствовать бандеровским «освободителям»… Страшные картины расправ снова встали перед Грицюком. И эти свои - убитые своими же - тоже подступали к изголовью, тоже требовали ответа.

* * *

Старший лейтенант Таран пришел на работу раньше обычного. Еще с вечера он решил просмотреть всю накопившуюся за время трехдневной командировки почту и сразу же принялся за дело. Работалось хорошо. В открытую форточку тянуло утренней свежестью, косые лучи солнца, проникающие в комнату сквозь густую листву клена, неуловимо перемещались на столе, весело дробясь на чернильном приборе… Тихо. Спокойно… Светло… Даже докучавший обычно лейтенанту стук пишущей машинки, доносившийся из приемной, в это утро как-то особенно ладно вливался в бодрый ритм хорошо начатого дня.

И неожиданно лейтенант услышал испуганный вскрик девушки-секретаря, шум от падения стула, чей-то низкий хриплый голос и грузные шаги. Прислушиваясь, он приподнялся в кресле, готовый броситься на помощь секретарю, но дверь кабинета уже распахнулась. Пятясь в сторону письменного стола, секретарь Оля быстро отступала от порога, за которым стоял хмурый оборванный человек с автоматом за плечом.

Лейтенант быстро вышел из-за стола и пошел навстречу незнакомцу.

- Вы ко мне? - спросил он тем обычным ровным тоном, каким привык разговаривать с посетителями. Ни одна нотка не дрогнула в голосе лейтенанта, только во взгляде его серых строгих глаз мелькнуло предостережение: «Не вздумай дурить!»

Незнакомец, казалось, понял значение этого взгляда. Тоска, смятение, неуверенность, страх - все эти чувства почти одновременно промелькнули в его глазах, заставили замяться на пороге.

- Мне бы старшего из кагебэ, - неуверенно сказал человек с автоматом.

- Тогда прошу, заходите! По какому делу и кто вы такой?

- Я Грицюк… я пришел…

- А, Грицюк! Давно вас жду! Что же, садитесь, побеседуем.

- Меня… ждете? - Грицюк неуверенно топтался у стола, не решаясь сесть на предложенный ему стул. - Как же так ждете? Разве знаете?

Услышав имя известного на весь район бандита, секретарша тихонько выскользнула в приемную, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, - в дверь кабинета настороженно заглянул младший лейтенант Стеценко. Таран едва заметно шевельнул бровью - условный знак, означающий, что младший лейтенант должен уйти.

- Спрашиваете, знаю ли? - ответил Таран с усмешкой. - А как же? Ведь вы с Бондарем у нас в районе редкостные люди! Двое таких на весь район осталось. Кстати, почему не пришел Бондарь? Упорствует, не верит нам, решил в лесу отсиживаться?

- Бондарь навек в лесу остался… Умер он вчера, - угрюмо объяснил Грицюк.

- Сам избрал дороженьку - сам виноват. А жаль родных, ведь ждут его…

- У меня тоже жена и дочь остались, - понурясь, прошептал Грицюк.

- Да, знаю. Труженица у вас жена. И дочка хорошая. В школу ходит, кажется, в шестом классе учится. Боюсь, трудновато будет вам на первых порах с ними. Ведь все свое нутро придется перетряхнуть. Ну, об этом потом поговорим, от вас самого все будет зависеть. А сейчас побеседуем о другом. Скажите: вы готовы к тому, чтобы рассказать все, без утайки?

- Готов, пан лейтенант! Простите, не пан, а…

- Вот и хорошо! А теперь… впрочем, сдайте сначала оружие - сюда, возле этого шкафа поставьте!… Так! Теперь можете рассказывать. Я слушаю вас.

* * *

По классу пронесся приглушенный шумок. Преподавательница математики окинула учеников внимательным взглядом и сказала спокойно:

- Ребята, вы мешаете отвечать своей подруге! Она снова взглянула на Зину, смущенно стоявшую за второй партой.

- Что же ты молчишь? Опять не знаешь? А ведь урок-то легкий. Объясни, Зина, что с тобой происходит в последнее время?

Лицо девочки покрылось красными пятнами, на глазах блеснули слезы, но губы упрямо сжались.

- Может быть, ты нездорова или что-нибудь не поняла? - продолжала добиваться учительница.

Девочка еще ниже опустила голову и продолжала молчать.