Черная стрела - [111]

— Роса и слезы одинаково преходящи, — заметил старик с улыбкой.

Акитада покраснел. Неужели он настолько предсказуем, что собеседник с легкостью прочитал его мысли! — Это правда, ваш внук Каору обладает превосходными качествами, — сухо сказал он. — Думаю, что это вы научили его стрельбе из лука, а также китайскому языку? Он сказал мне, что стрела, которая убила Кайбару, принадлежала мертвому, и что буддистский священник обучил его китайским иероглифам.

Гордый дедушка усмехнулся:

— Этот очень способный мальчик! Его отец таким не был.

И это выводило на первый план проблему легитимности. Акитада колебался, но потом спросил прямо:

— Вы же священник. Как вы могли взять в жены женщину из изгоев?

Впервые, старик выглядел смущенным. Он протянул свою темную морщинистую руку к коробке и коснулся ее почти извиняющимся тоном. — Нет, — сказал он, — не из изгоем, хотя мы оба стали неприкасаемыми. Масако была молодой женщиной из хорошей семьи, но имела плохую карму и ее отправили в Такату для обучения ведению домашнего хозяйства. Она полюбила меня. Когда я должен был бежать, она отправилась за мной в изгнание. Так получилось, что я был вынужден сделать ее своей женой. А клятву священника я принял после ее смерти.

— Ах, так! — По крайней мере, она не была сумасшедшей из деревни изгоев, через которую говорили боги. Та, стало быть, была матерью жены погибшего сына. — Ты женился на ней в изгнании? И вскоре после этого у вас родился сын?

Старик кивнул.

Акитада уставился на него. — О боги! Вы были старшим сыном, наследником, Вы были гордостью клана Уэсуги. Более того, вы были невиновны в убийстве. Почему вы не остались и боролись за право первородства, за первородство вашего сына?

— Потому что я был виновен.

— Нет! — Акитада постучал по свитку с исповедью старого князя, что лежала на столе между ними. Эти убийства совершил твой брат.

Священник грустно сказал:

— Бедный Маро. Однажды мы встретились в лесу. Сначала он не узнал меня. Как видите, я был сильно изменился. — Он указал на свою одежду и бороду. — Но я поговорил с ним, и он упал в обморок. Возможно, он принял меня за демона или подумал, что я искал мести, не знаю. Когда я увидел, что натворил, то пошел прочь. Говорили, что он сошел с ума после этого.

— Не с ума. Он пошел домой и рассказал сыну, что ты жив, а Макио запер его в северном павильоне. — Акитада потянулся к листу бумаги и вложил его в руку старика. — Посмотрите, что ваш брат написал перед смертью, — предложил он.

Священник положил бумагу на стол:

— Это ничего не меняет. То, что там написано, касается далекого прошлого. Только сердце помнит все радости и горе.

Сбитый с толку, Акитада провел рукой по его волосам. Он почувствовал сонливость. — Я не понимаю, — пожаловался он. — Почему ваш брат на смертном одре ложно признался? Каким образом вы можете быть виновным? В этом нет смысла.

Ямабуси поднял со стола свою раковину и поднялся. Он подвесил раковину к поясу, взял свой посох, последний раз ласково прикоснулся к коробке на столе и сказал:

— Прощайте, губернатор! Вы уже должны спать.

Акитада поднялся на ноги и преградил ему путь. — Подождите! Вы не можете все так оставить! Я должен знать правду. Как я мог так ошибиться? После всего, что я узнал о вашем прошлом, и до, и после убийства молодой женщины и ее ребенка, я не могу поверить, что вы способны на такое чудовищное преступление.

Старик посмотрел на него, и что-то в черной глубине его глаз заставило Акитаду отступить. — Все люди под своей одеждой голые. Помните, это. Я не натягивал лук и ни пускал в цель стрелу в тот осенний день, но они умерли из-за моего преступления. Мальчик не был сыном моего отца. Он был моим. Это моя вина и это причина их смерти. — Он махнул рукой в сторону игры на столе. — Это игра в футляре была моим подарком для нее. Я заказал его до смерти. Хризантемы и травы нашей запретной любви. Она была названа в честь этого цветка, а наш ребенок был молодой зеленый побег травы, растущей в руках. Когда мой брат узнал это, то убил их из уважения к нашему отцу и защиты чести нашей семьи.

Акитада не мог поверить в это, но чудовищность преступления и трагичность потери старика лишила его дара речи. Он кинулся к столу и взял коробку. — Вот, — сказал он, предлагая ее. Священник поднял обе руки в отказе. — Нет, — он улыбнулся и сказал, — я встретил вашу жену и знаю, что у нее будет ребенок. Когда в следующий раз вас постигнет горе, помните, что есть некоторые вещи, над которыми мы не властны, потому что не можем иметь в рукаве солнце с луной и сжимать вселенную в руке. Вам нужно будет думать о том, что ждет в будущем.

Босиком, с непокрытой головой, худая черная фигура ямабуси покрытая грубой материей и кожей, поклонилась с грацией аристократа и тихо вышла из комнаты.

Акитада опустился на подушку все еще держа коробку в руках. Усталость переполняла его, он посмотрел на постельные принадлежности, что Тамако расстелила для него в углу. Одеяло лежало странным комом. Он поставил игру на стол и нагнулся, чтобы разобраться.

Когда же он откинул одеяло из стеганного шелка, то обнаружил под ним две кисточки блестящих черных волос, перевязанных красной шелковой лентой и розовые щеки маленького мальчика с шелковыми ресницами. Круглое детское лицо спящего Тонео лежало на согнутой руке у флейты Акитады.