Черная смерть - [11]

Заболотный покорял всех, кто с ним встречался. Бывало, перебросится с человеком всего-то несколькими словами, но скажет это так, что тому захочется сделать что-то хорошее.

Однажды Заболотный поручил Лебедевой и Паллон обойти дома, где жили служащие КВЖД, и прежде всего отыскать квартиру чиновника Краснодемского. Сам Краснодемский и его жена погибли, перепуганная прислуга разбежалась, и осталась только девочка пяти лет.

Ее застали у кровати, на которой лежало бездыханное тело еще молодой женщины.

Порывистым движением Паллон прижала к себе ребенка.

— Не надо плакать, деточка… Тебя как зовут?

— Наташа… А вы доктор?

— Доктор, Наташенька! Ты теперь будешь жить с нами…

— В маленькой комнатке и с няней, — добавила Лебедева.

Девочку увезли. Семь дней она находилась в изоляции под присмотром сестры Снежковой, которая раздобыла для ребенка массу игрушек и сладостей. Болезнь не проявлялась, и девочку отвезли в штаб-квартиру.

Поздно вечером, вернувшись с участков, все узнали, что в доме появился новый жилец. Стоя у кровати спящей девочки, они решали ее судьбу. Разговаривали тихо, чтобы ее не разбудить.

— Оставить ребенка у себя мы, конечно, не можем. — сказала Паллон.

— Разумеется! — согласилась Лебедева.

— Надо подыскать подходящее семейство среди русских служащих железной дороги, — предложил кто-то.

Судьба Наташи беспокоила всех обитателей штаб-квартиры. Они начали собирать точные сведения о семьях, же-хающих взять на воспитание ребенка.

И вот как-то вечером, когда все ужинали, в штаб-квартиру пришла жена инженера-путейца. Она развязала узелок. Там были теплые вещи.

«Кажется, это именно такая женщина, какую мы искали», — подумала Беатриса Михайловна и облегченно вздохнула.

XV

Заболотный ненадолго уехал в Петербург, надеясь до биться наконец ассигнований на снаряжение крупной науч ной противочумной экспедиции. Он припугнул именитых чиновников, что, если чума не будет остановлена на границе, кто знает, какие испытания придется пережить России.

Используя свои связи в научном и медицинском мире, взывая к чувству долга и человечности, Заболотный вербовал добровольцев. Он знал, что в Женском медицинском институте найдет хороших помощников не только среди приват-доцентов и ассистентов, но и среди студенток.

Заболотного любили в Институте. Он был одним из первых профессоров в России, отказавшихся от сухого систематического изложения предмета. Лекции читались им эпизодически, отражали его текущую научно-общественную работу и всегда собирали полную аудиторию.

Самоотверженность и безукоризненная честность в науке и жизни, общественной и личной, крайняя скромность и истинная гуманность делали его доступным для всякого, кто только ни пожелал бы обратиться к нему за советом И не случайно кафедра Забопотного была популярна не только среди слушателей Петербургского женского медицинского института, но постепенно превратилась в научный центр по борьбе с заразными болезнями, куда съезжались врачи со всех концов России.

Энергичные усилия Даниила Кирилловича увенчались успехом. Многие научные и медицинские работники изъявили желание поехать с ним на эпидемию чумы, в том числе приват-доцент С. И. Златогоров, Т. С. Кулеша, ассистенты М. А. Суражевская и А. А. Чурилина, студентки Л. Л. Степанова и А. С. Яльцева.

Заболотный возвратился в Харбин, преисполненный самых светлых надежд и с головой окунулся в работу.

Пополнение врачебного персонала и лабораторного имущества настолько усилило русскую экспедицию, что поз золило развернуть работы широким фронтом. Теперь уже очаги чумы были ликвидированы не только в самом Харбине, но и в Фудзядяне. Начался подворный обход строений и жилищ, занимаемых рабочими главных мастерских КВЖД. Оба дезинфекционных отряда имели в своем распоряжении пожарные насосы, гидропульты и другое не обходимое оборудование. Заболотный категорически требовал, чтобы вещи, обнаруженные в очагах заражений, не сжигали, а отправляли в дезинфекционные камеры.

Настойчиво блокируя очаг за очагом в самом городе Заболотный не упускал из-под своего контроля и многочисленные станции и полустанки железной дороги.

Узкие харбинские улочки уже не казались пустынными точно из-под земли, то там, то здесь вырастали люди в белых халатах и марлевых повязках; то и дело появлялись кареты летучего отряда, гулко тарахтя по застывшим глинистым дорогам. В воздухе стоял больничный запах — специальные команды поливали опасные очаги горячим раствором сулемы и карболки с мылом. И только над самыми окраинами подымалась к небу плотная дымовая завеса — там сжигали трупы.

Однажды, проводив профессора в очередной объезд линейных станций и полустанков КВЖД, Беляев направился в свой летучий отряд.

Когда подъехали к фанзам Модягоу, Беляев надел маску и, подав знак своим спутникам, шагнул в первую же дверь.

Захламленная фанза казалась необитаемой. Однако, осмотревшись внимательно, он заметил в темном углу еще один выход и вдруг сквозь маску почувствовал характерный запах.

— Зажечь свечи! — приказал Беляев санитарам, нащупывая ногами узенькие ступеньки.

Тусклый отсвет коснулся осклизлых стен подвала. Даже привыкшие ко всему санитары невольно застыли на месте, увидев распластанные на земле человеческие тела. Лежали все вперемешку, и живые и мертвые.