Черная река. Тоа-Тхаль-Кас - [8]
Слим уложил свое снаряжение, и мы вдвоем погрузили байдарку. От Кенеля до скотоводческого поселка индейцев назко, неподалеку от которого расположена фактория Пола Крестенюка, больше сотни километров. Всего несколько лет назад на этом пути приходилось непрерывно форсировать глубоченные грязевые ямы, но теперь летом и осенью дорога сносная. Лежит она через типичный лосиный край — гари, заболоченные вырубки, заполненные водой рытвины и луга. Теперь эти места годятся только для оленей, у которых много зимних угодий пропало из-за лесозаготовок.
Несколько выводков воротничковых рябчиков [14] и американских дикуш [15] склевывали с дороги утренний рацион камешков. Наседка рябчика одна высиживает большую семью, обычно восемь — десять птенцов. Любопытно наблюдать за ней в начале лета, когда она отводит опасность от цыплят, притворяясь, будто у нее сломано крыло. Но когда с кем-нибудь из цыплят случится беда, она заботится только об уцелевших, и в итоге к концу лета у нее остается примерно пять птенцов. Изредка здесь зимуют несколько белых куропаток, а в отдельные годы целые стаи белых куропаток проводят зиму подальше к западу, у Горы.
Численность тетеревиных постепенно нарастает в течение десяти лет, а затем вдруг резко падает независимо от места обитания, условий гнездования и масштабов охоты. Падает настолько серьезно, что лес кажется вымершим. Немногие уцелевшие птицы почти недосягаемы для хищников, а поскольку большинство пушных зверей — хищники, которые кормятся куропатками, кроликами и более мелкими видами, бедствие отражается и на заготовках пушнины. Такая цикличность наблюдается не только у тетеревиных, но также и у зайца-беляка, или лыжника. Когда бродишь в диком краю, и заяц и куропатка при случае неплохое подспорье, но первые два-три года после нижней точки цикла добыть такое дополнение к походному рациону почти невозможно. Исключительно осторожные выжившие экземпляры образуют падежный резерв для восстановления вида. Когда наступают эти трудные времена, некоторые обитатели севера, например белые совы, мигрируют на зиму к югу и там кое-как перебиваются. Большинство же других видов пропадает, точно их и не было.
Причины этих циклов пока непонятны, но, по-видимому, объяснение нужно искать в общих условиях жизни накануне наивысшей точки расцвета. Правда, общие условия как раз туго поддаются анализу из-за огромного разнообразия жизненных привычек у разных видов птиц. Луговые тетерева [16], например, в нормальных условиях живут стаями и действуют сообща. Воротничковые рябчики и дикуши, напротив, необщительны, а семейные группы у них селятся далеко одна от другой. Тем не менее цикличность есть и у тех, и у других. Во всяком случае дело тут не в истощении пищевых ресурсов: упадок особенно заметен именно там, где условия для укрытия и питания идеальные.
На нижней точке цикла уменьшается и количество хищников. Более короткие, четырехлетние, циклы мышей, леммингов, землероек и полевок также накладывают отпечаток на десятилетний цикл других видов, прежде всего песцов и белых сов. Канадская рысь [17], которая не ест падали, а кормится преимущественно зайцами, особенно уязвима. Кривая ее численности почти повторяет кривую зайца-беляка, или лыжника, прозванного так потому, что на своих больших мохнатых лапах, он скользит по снегу, как на лыжах. В «голодный год» рысь, бывает, потаскивает домашнюю птицу, а то и новорожденных ягнят. Самые разные виды животных зависят друг от друга, и поэтому иногда почти полностью исчезают целые группы видов. В голодные времена животные к тому же особенно страдают от различных болезней и паразитов.
После Лосиных Ключей и Верхнего Луга дорога на Назко все время идет вверх, достигая в ущелье, у подножия Горы, высоты 1100 метров. Под нами было небольшое озеро Кэньон-Лейк. Вода из него поступает в озеро Пантатаэнкут и заканчивает свой путь в ручье Бейкер-Крик, притоке Западного Кенеля. После Открытой Воды, где берет начало ручей Уди, начинается спуск по западному склону в бассейн реки Черной. Еще через четырнадцать километров дорога пересекает и сам ручей. Рытвины на дороге сказочные. Близ фермы Старого Джо я сам не раз видел, как взрослый мужчина, выбившись из сил, плачет, как маленький, у застрявшей машины.
Как-то утром, пролетев в «пикапе» мимо ворот Джо, я посадил машину в одну из самых знаменитых грязевых ям. Я выполз через окно и пошел поглядеть, дома ли Джо. Он был дома. К месту происшествия мы вернулись с парой таких могучих першеронов, что, пожалуй, у любого из них хватило бы сил одному сделать все, что они натворили вдвоем. Усевшись за руль, я скрестил пальцы на счастье, но, видно, крепче надо было скрещивать. Таща за собой «пикап», лошади, за которыми вдогонку бежал Джо, понеслись между деревьями и пнями по поляне, где Джо заготавливал дрова. Прокатился я неплохо. От шасси осталось одно название. Мне удалось выпрямить поперечную рулевую тягу, но, попробовав запустить мотор, я обнаружил, что давление масла отсутствует, и понял, что на этот раз ни форели в Черной, ни гусям на Ючинико не грозит с моей стороны никакая опасность.
