Черная пелерина - [2]

Разговор происходил скорее банальный, прерываемый шутками комиссара и громким смехом Дюверне. Мадам Дюмолен, заметив, что Маккинсли приглядывается к ее броши, сообщила с милой улыбкой:

— Это презент мужа.

— Браво, — откликнулся режиссер, — ничто другое не смогло бы лучше подчеркнуть вашу красоту.

— У нас двадцатипятилетний юбилей бракосочетания, — пояснил писатель.

Маккинсли легко поднялся с кресла и поклонился хозяйке.

— Примите мои поздравления и пожелания.

— Ах, Шарль, — мадам Гортензия заломила руку, изображая крайнее неудовольствие, — как ты можешь так старить меня!

— Военные годы идут один за два. Поэтому такой счет, — вмешался Дюверне, весело подмигнув. Все рассмеялись, а мадам Гортензия хлопнула в ладоши.

— Наконец-то нашелся хоть один джентльмен.

— Луиза, — сказал Дюмолен, — расскажи что-нибудь интересное, а то сидишь, как мумия. Выдай хотя бы что-то из своего репертуара. — Писатель улыбнулся, а черная Луиза бросила на него злой взгляд. — Да будет вам известно, — обратился Дюмолен к режиссеру, — тут у меня конкуренция. Мадемуазель Сейян пописывает, и я без колебаний могу назвать ее нашей Саган.

Маккинсли улыбнулся девушке, которая надменно выпятила губы. Потом она сжала маленькие кулачки и сказала со сдерживаемой злостью:

— Если ты еще раз сравнишь меня с этой идиоткой, ты пожалеешь.

— Луиза! — воскликнула шокированная мадам Гортензия. — У нас гость.

— Я бы предложил, — включился Лепер, — назвать мадемуазель Луизу пореспектабельней, например, Жорж Санд.

Если бы взгляды умерщвляли, комиссар упал бы трупом на месте. Луиза шумно отодвинула свою чашку и крикнула:

— Я не могу вас переносить! Селестина, пошли.

Блондинка посмотрела на отца, который с невинным выражением развел руками.

— Не знаю, кажется, тебе надо идти.

Дюверне вступился за девушек. Они молоды, общество взрослых им наверняка наскучило. Пусть идут посплетничать в парке. Остальные поддержали его мнение, и девушки покинули террасу.

— Зря ты ее дразнишь, — заметила мадам Гортензия. — Вы постоянно ссоритесь, а ведь ты знаешь, какая она вспыльчивая.

— Вы видите, — обратился Дюмолен к режиссеру, — все против меня.

— О, простите, — воскликнул Лепер, — вы гордость нашего города, и мы вас ценим превыше всего. Послушайте, что скажет по этому поводу мсье Дюверне, наш уважаемый кандидат в мэры. Мсье Дюверне, что вы скажете?

Дюверне прыснул.

— Вы же прекрасно знаете, я не могу быть объективным. Мсье Дюмолен поддерживает меня в городской мэрии, я ему обязан, как никому другому. Дюмолен — мой козырный туз. — Дюверне поднял палец вверх. — Мой предок, генерал, расстрелянный в Пуйи в 1816 году, написал в своем дневнике, что рассчитывать можно только на друзей. Я тоже так считаю.

— Вот мнение политика! — с патетикой сказал комиссар Лепер. — Полиция и политика на вашей стороне, маэстро.

В этот момент на террасу вошла служанка Анни.

— Мсье Фруассар хочет видеть мадам.

Мадам Гортензия сперва широко раскрыла глаза, а потом зажмурилась. Воцарилось молчание, и Маккинсли заметил, как Дюмолен слегка скривился, но потом обрел безмятежное выражение лица. Он повернулся в кресле в сторону служанки и попросил ее проводить гостя на террасу.

— Это наш давний знакомый, — пояснил Дюмолен. — Очень приятный человек.

Фруассар вошел на террасу. Он сразу заметил Маккинсли и, подходя к хозяйке дома, мимолетно улыбнулся ему.

— Проезжая через От-Мюрей, не мог себе отказать в посещении столь приятного общества, — сказал он, галантно целуя руку мадам Гортензии. Здороваясь следом с Дюмоленом, он выразил восхищение его последней повестью. Дюверне и Леперу Фруассар поклонился с вежливым равнодушием.

— А с вами мы уже знакомы, — обратился он к Маккинсли. — Очень приятно видеть вас здесь.

— Если бы я знал, что вы намереваетесь…

— Ничего страшного. Я поспел еще к кофе.

— Анни, — окликнула мадам Гортензия служанку, не отрывая взгляда от Фруассара, — подай кофе мсье. Может быть, кто-то еще позволит чашечку?

Служанка принесла новую чашку кофе и пирожные.

— Анни, — мадам Гортензия вдруг неожиданно заинтересовалась вещами, которые обычно мало ее занимали, — ты обратила внимание Агнесс, что сегодня все слишком долго вдали кофе?

— Да, мадам. Агнесс сегодня нервничает. Она даже разбила фарфоровую сахарницу.

— Прекрасно вы живете, — сказал Фруассар, наливая себе кофе. — Что ж, известный писатель так и должен жить. — Он внимательно рассматривал виллу и парк.

— А как вы? — вежливо спросил Дюмолен.

— Я? — Фруассар сделал глоток. — Ездил по свету. И в конце концов попал на юг отечества.

— И правильно выбрал От-Мюрей. Франция должна гордиться этим местом, — сказал Дюверне.

— Да, я много слышал об От-Мюрей. А когда еще узнал, что семья моих знакомых живет здесь, то сказал себе: надо проведать старых друзей. А может, вы меня уже забыли?

— О, мы вас хорошо помним, — ответил Дюмолен с ноткой иронии в голосе.

— Мы очень рады, что вы нас посетили, — быстро сказала мадам Гортензия.

— Это очень гостеприимный дом, — сообщил комиссар Лепер.

— Я вас часто вспоминал, — продолжал Фруассар, — где бы я ни был. В Бразилии, в Мексике, в Касабланке и даже, признаюсь откровенно, когда сидел в Дакаре, однажды подумал вдруг, что увижу вас когда-нибудь…