Черная молния. Тень буревестника. - [4]

Шрифт
Интервал

— А потом или тут же сразу, грабить? — жестко неприязненно просто ледяным режущим тоном спросил Вадим, — они снова пойдут бить наших матерей, серьги с кровью из ушей рвать? (Вадим сильно побледнел) А мы их сыновья должны прятаться? Ну и кто мы тогда после этого? Скажи кто?

Я не могу тебе ответить, мне нечего сказать. Да и не мне отвечать на такие вопросы. У нас либерализация уголовного права. У нас гуманизм к преступникам, уже давно обернулся законодательным откровенным презрением к их жертвам. Не мне отвечать, ребята, я же законы не принимаю. Тогда кто ответит? Может такие как Вадим? Они отвечают грабителям и насильникам как умеют и сами становятся преступниками. Давайте их вместе дружно осудим. Лично я их осуждаю, не хорошо они поступили, не по закону, надобно их привлечь к ответственности. И пусть дальше другие безнаказанно грабят, бьют и насилуют наших матерей, сестер, жен, дочерей. Да в общем то… все именно так и происходит. И кто мы после этого?


— Ну и что дальше было? — помолчав спросил я этого помрачневшего бледного парня.


А дальше в тот вечер они сначала порознь ездили в метро, хаотично и бессистемно меняя станции, направления и линии, потом вернулись домой. Отец Вадима дождавшись всю группу на условленной контрольной точке пригласил ребят в свою квартиру. Там рядом с уже перевязанной матерью Вадима сидела на диване и причитала ее сестра Аня.

— На стол собери, — непривычно жестким тоном входя в комнату сказал отец Вадима своей свояченице, а избитой жене, на немой вопрос ответил:

— Больше они никого бить и грабить не будут, вот так значит дело повернулось…

И бросил на стол серьги, свой подарок жене на юбилей свадьбы, на электрическом свету искрами сверкнули еще не отмытые от крови крохотные бриллианты.

Обе женщины собирая еду и расставляя посуду испуганно суетились, вопросы задавать не стали только мама Вадима судорожно всхлипнула:

— Господи, Господи, в каком мире мы живем… — и замолчала.

Сидели за столом, говорили, снимая напряжение чуток на равных выпивали дорогой купленный к празднику коньяк, закусывали и еще по одной, не пьянства ради, а снятия стресса для…

— Не понимаю, — мрачно, тяжело говорил отец Вадима, — просто не понимаю, вот смотрю на вас, так хоть и одеты как придурки, а все же нормальные ребята, почему вы эти как его… скины, почти нацисты? Наши же их били и разбили. Деды, прадеды их победили. А вы? Срете на их память. Говно вы! В мыслях одно говно у вас. Да говно… а вот дрались вместе и помогли вы… не зассали, сыну сразу на помощь пришли, спасибо значит. Да и без всяких «значит», спасибо. Не понимаю я ребята, ничего не понимаю.

— А вы послушайте что про нас Леонид Корнилов написал, — угрюмо сказал Шульц и прочитал:

Отцы сгорели от вина,
И чахнут матери от хвори.
Лишь в том сыновняя вина,
Что их усыновило горе.
Их сила темная гнетет.
Им не с руки вслепую драться.
Но, вымирая, русский род
Имеет свойство не сдаваться.
Их души в кровь обнажены.
Им нужен бой, как свежий ветер.
Скины — не сукины сыны,
Они — обманутой страны
На свалку брошенные дети.

— А у вас уже и свои поэты есть? — невесело усмехнулся отец Вадима, — только поэты имеют свойство все видеть в романтичном свете, а на деле люди замечают только бритых отморозков с пивным и нацистским душком.

Ответов друзей сына не слушал. Пил одну рюмку за другой. Быстро захмелел. Качнувшись встал, пошатываясь пошел в спальню. В дверях зала обернулся. Глухо, пьяно, тяжело сказал:

— Долг платежом красен, если значит чего… зовите, — и безнадежно махнув рукой ушел.

— А отец, то у тебя ничего мужик, — почесал бритую голову и засмеялся Шульц.

— Пойдет патроны подносить и то ладно, — снисходительно улыбнулся другой.

— А вот мой, овощ, — легонько вздохнул третий, — только орёт на меня: дебил; сволочь; фашист.

— А может его просто еще за живое по настоящему не задело? — прищурившись спросил Вадим, — чего он любит то? Ценит чего? Что у него главное в жизни, лежа на диване пиво жрать и чтобы бабки были? Я про своего тоже думал: убожество и планктон. А вот видали как он дрался? Первым на этих зверей кинулся. Они нас не понимают, это верно. А мы то их понимаем?


Я тоже не понимаю, просто совершенно не понимаю, как так можно. Не понимаю почему в нашей стране, стране победителей германского нацизма, вдруг проявилась такая заметная, явная тяга у части молодежи к национал — социализму. Хотя о чем это я? Разве мы страна победителей? Нет, дамы и господа, мы страна побежденных, мы ныне живущие, народ, предавший и пустивший с молотка победу добытую воинами отечественной войны. И вот в руины великой державы, брошено семя поражения и проросло, уже так заметно проросло новое поколение, поколение отмщения. Поколение жаждущее реванша. И мы порой с ужасом и непониманием смотрим в их лица, такие родные и такие чужие. Вот как сейчас когда я смотрю на этого Вадима и пытаюсь понять, все еще пытаюсь и потому задаю ему «идиотские» на его взгляд вопросы.


— Ну ладно, допустим, с грабителями более менее понятно, жестоко конечно, а другие? Их вы за что бьете? Ты вот сам рассказывал. Били? А за что? Ты вон как за маму вступился, а у тех, у них же тоже мамы есть.


Еще от автора Равиль Нагимович Бикбаев
Бригада уходит в горы

Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.


Как мы победили смерть

Как-то раз одуревшие с голодухи десантники старательно опустошили местную дынную бахчу, и афганские крестьяне не преминули тотчас пожаловаться командованию. Чтобы замять инцидент, убытки дехканам компенсировали большой партией армейского сухпайка. Спустя некоторое время «Голос Америки» сообщил, что «рашен коммандос травят мирное население Афганистана бактериологическим оружием». Весь гарнизон сутки по земле катался от смеха… Война, как ни странно, это не только страх, смерть, кровь. Это еще и забавные, веселые, невероятные истории, которые случались с нашими бойцами и поддерживали в них светлую надежду на то, что война закончится, придет долгожданный мир и они вернутся домой живыми…


Человек-Война

Всегда были и есть люди на всю жизнь отравленные наркотиком войны. В узких кругах не парадных ветеранов их так и называют "Человек — Война".


56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Вещь трогает до слез. Равиль Бикбаев сумел рассказать о пережитом столь искренне, с такой сердечной болью, что не откликнуться на запечатленное им невозможно. Это еще один взгляд на Афганскую войну, возможно, самый откровенный, направленный на безвинных жертв, исполнителей чьего-то дурного приказа, – на солдат, подчас первогодок, брошенных почти сразу после призыва на передовую, во враждебные, раскаленные афганские горы.Автор служил в составе десантно-штурмовой бригады, а десантникам доставалось самое трудное… Бикбаев не скупится на эмоции, сообщает подробности разнообразного характера, показывает специфику образа мыслей отчаянных парней-десантников.Преодолевая неустроенность быта, унижения дедовщины, принимая участие в боевых операциях, в засадах, в рейдах, герой-рассказчик мужает, взрослеет, мудреет, превращается из раздолбая в отца-командира, берет на себя ответственность за жизни ребят доверенного ему взвода.


Кундуз-Гардез

Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.


Над пропастью по лезвию меча

Из переписки с читателями:Вопрос: Этот роман случайно не о писателе Иване Ефремове? Ответ: Все что изложено, в данном повествовании является авторским вымыслом, а любое сходство с реальными событиями и людьми - совпадением.


Рекомендуем почитать
Пятьдесят семь видов Фудзиямы

(Из сборника "Двенадцать рассказов", Counterpoint, 1997)


Повести Сандры Ливайн и другие рассказы

Александр Кабаков – прозаик, журналист; автор романов «Все поправимо», «Последний герой», повестей «Невозвращенец», «Беглец», сборника рассказов «Московские сказки».Сандра Ливайн – американская писательница, автор сборника детективов и… плод воображения Александра Кабакова. «Моему читателю не надо объяснять, что повести Сандры Ливайн включили в книгу моих рассказов не по ошибке – я ее родил, существует эта дама исключительно на бумаге. Однако при этом она не менее реальна, чем все персонажи рассказов, написанных от моего имени в последние годы и включенных в эту книгу.Детективы Сандры Ливайн и другие мои фантазии на сиюминутные темы – две стороны одного мира».


Каспер, кот-путешественник

У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!


Минское небо

Роман «Минское небо» повествует о столкновении миров: атомно-молекулярного и виртуального, получившего в книге название «Семантическая Сеть 3.0». Студент исторического факультета Костя Борисевич внезапно обнаруживает, что он является не простым белорусским парнем, а материализовавшейся компьютерной программой Kostya 0.55. Грани между мирами в сознании парня постепенно стираются, а в водоворот чрезвычайных событий втягиваются его друзья и соседи по съёмной квартире: вечно пьяный Философ, всезнающий мизантроп Ботаник и прекрасная девушка Олеся, торгующая своим телом в ночных клубах.


Любовь со счастливым концом

Замучили трудности в общении с лицами мужской национальности? Никак не можешь завести в доме порядочное существо на букву «М»? А может быть, между вами любовь, чувства, ла-ла? Да только он предпочитает не тихо-мирно сидеть у тебя под юбкой, а только изредка туда заглядывать? И с редкостным упорством выносит твою зубную щетку из своего дома? Или тебя можно поздравить: тебе посчастливилось обзавестись новеньким мужчиной — почти без пробега или совсем чуть-чуть подержанным? И теперь ты озабочена, как бы часом не испортить свое приобретение неправильной эксплуатацией? Во всех перечисленных случаях эта книжка — как раз то, что тебе надо! Журналистка «SPEED-Info» Жанна Голубицкая утверждает: любовь по определению не может быть провальным проектом. Из любого мужчины — если уметь с ним правильно обращаться! — может получиться не только нормальный человек, но и достойный спутник жизни.


Курочка Ряба, или Золотое знамение

Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок — один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону — с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов — что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских — сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.