Черная метка - [42]

Если бы не доктор Анна Циммер, я бы не смогла выжить. Эта немолодая женщина — психиатр и моя давняя подруга. Я не имела понятия, что она сделала с элегантными костюмами, галстуками, туфлями и одеколонами Бентона. Не хотела знать, что случилось с его «БМВ». Больше всего боялась услышать, куда делись полотенца из ванной и белье из нашей спальни.

Анна была достаточно мудрой женщиной, чтобы сохранить все самое важное. Она не тронула его книги и ювелирные мелочи. Оставила дипломы и благодарности в рамках на стенах его кабинета, где их никто не видел, потому что Бентон был очень скромным человеком. Она не дала мне убрать расставленные повсюду фотографии, сказав, что я должна научиться жить с ними.

— Ты обязана хранить память о нем, — говорила она со своим ярко выраженным немецким акцентом. — Это все еще в настоящем, Кей. От памяти нельзя убежать. Даже не пробуй.

— Как бы вы оценили свою депрессию по десятибалльной шкале, Кей? — раздался откуда-то издалека голос доктора Вагнера.

Я все еще была обижена и не могла простить Люси, что она ни разу не появилась у меня. В своем завещании Бентон оставил квартиру в кондоминиуме мне, и Люси была вне себя, когда я ее продала, хотя прекрасно понимала, что никто из нас не сможет войти туда. Когда я отдавала ей любимую летную куртку Бентона, которую он носил в колледже, племянница сказала, что куртка ей не нужна и она подарит ее кому-нибудь другому. Я знала, Люси никому ее не отдала. Она спрятала куртку у себя.

— Нет ничего зазорного, чтобы признаться в этом. По-моему, вам трудно признать, что ничто человеческое вам не чуждо, — донесся голос доктора Вагнера.

Мои глаза прояснились.

— Может быть, вам стоит попринимать антидепрессанты?

Я помолчала, прежде чем ответить ему.

— Во-первых, Синклер, ситуационная депрессия — это нормально, волшебные таблетки вряд ли помогут горю. Во-вторых, у меня твердый характер. Возможно, мне трудно проявлять эмоции на людях и выставлять напоказ самые глубокие чувства. Мне легче сердиться, бороться и упорно работать, чем, ничего не делая, переживать свою боль. Но не нужно думать, будто я отказываюсь от всего на свете. У меня сохранилось достаточно здравого смысла, чтобы понять: горе должно исчерпать себя, его нужно пережить. А это нелегко, когда те, кому доверяешь, начинают отнимать то немногое, оставшееся у тебя в жизни.

— Вы только что перешли с первого лица на второе, — заметил он. — Интересно, осознаете ли вы…

— Не придирайтесь к словам, Синклер.

— Кей, позвольте обрисовать вам трагедию, которая не знакома тем, кто ее не пережил. Она живет собственной жизнью. Она продолжает вызывать ярость, хотя с менее явными проявлениями и менее заметной болью, по мере того как проходит время.

— Я вижу это каждый день.

— А если посмотреться в зеркало?

— Синклер, достаточно тяжело пережить потерю близкого человека, но когда тебе не доверяют и сомневаются в твоей способности полноценно работать, это равносильно избиению и издевательству над лежачим.

Он выдержал мой взгляд. Я только что снова говорила о себе во втором лице и поняла это по его глазам.

— Жесткость процветает там, где с ней мирятся, — продолжала я.

Я знала, что такое зло. Чувствовала его и узнавала, когда встречалась с ним.

— Кто-то воспользовался случившимся как долгожданной возможностью уничтожить меня, — закончила я.

— И вы не думаете, что это похоже на паранойю? — наконец спросил доктор Вагнер.

— Нет.

— Зачем кому-то понадобилось это делать, если, конечно, этот кто-то не красивая и ревнивая женщина?

— Ради власти. Чтобы похитить мою должность.

— Интересно. Объясните, что вы имели в виду.

— Я использую свою власть во благо, — пояснила я. — Тот, кто пытается меня уничтожить, хочет присвоить ее для своих эгоистичных целей, а власть в руках таких людей опасна.

— Согласен, — задумчиво сказал он.

Зазвонил телефон на столе. Доктор Вагнер снял трубку.

— Не сейчас, — ответил он кому-то. — Понимаю. Ему просто придется подождать.

Он вернулся на место, тяжело вздохнул, снял очки и положил на журнальный столик.

— По-моему, лучше всего разослать пресс-релиз, в котором указать, что кто-то выдает себя за вас в Интернете, и попытаться как можно быстрее уладить это дело.

— Мы положим этому конец, даже если потребуется постановление суда. После этого я буду счастлива.

Он встал, и я последовала его примеру.

— Спасибо, Синклер. Слава Богу, у меня есть такой защитник, как вы.

— Надеюсь, новый секретарь будет придерживаться ваших правил, — заметил он, как будто я знала, о чем он говорит.

— Какой новый секретарь? — спросила я, ощущая, как тревога нахлынула с новой силой.

На его лице появилось странное выражение. Потом он рассердился.

— Я отправлял вам несколько писем с грифом «Для служебного пользования». Черт побери! Это зашло слишком далеко.

— Я ничего от вас не получала.

Он сжал губы и покраснел. Одно дело перехватывать личную электронную почту, и совсем другое — служебные записки секретаря штата. Их не решалась читать даже Роза.

— По-видимому, Комиссия по борьбе с преступностью при губернаторе штата не может избавиться от мысли, что мы должны перевести ваш отдел из департамента здравоохранения и социального обеспечения в департамент общественной безопасности, — сказал доктор Вагнер.