Черная метка - [122]

С помощью магнитной карты я открыла боковую дверь и вошла в залитый светом коридор с покрытым обеззараживающим эпоксидным составом полом. На стенах были укреплены телевизионные камеры, позволявшие наблюдать за всеми, кто входит и выходит. Когда я заглянула в комнату отдыха, надеясь выпить кофе, Роза раздраженно нажимала на кнопки автомата с колой.

— Проклятие! — выпалила он. — Я думала, его починили.

Она безуспешно нажала на рычаг возврата монет.

— Все то же самое. Что-нибудь когда-нибудь будет работать как следует? — пожаловалась она в пустоту. — Нажмите туда, нажмите сюда, и никакого результата — совсем как госслужащие.

Оно громко, безнадежно вздохнула.

— Все будет хорошо, — сказала я без особой веры. — Все нормально.

— Мне бы хотелось, чтобы вы отдохнули, — произнесла Роза.

— Мне бы хотелось, чтобы мы все отдохнули.

Кружки сотрудников висели на крючках рядом с кофеваркой, и я безуспешно попыталась найти свою.

— Ищите в своем туалете на раковине, где обычно ее оставляете, — посоветовала Роза.

Напоминание о суете нашего обычного мира вызвало долгожданное утешение, пусть даже короткое.

— Чак не вернется, — сообщила я. — Его арестуют, если уже не арестовали.

— Полиция уже побывала здесь. Я не стану о нем плакать.

— Я буду в морге. Вы знаете, чем я займусь, поэтому никаких телефонных звонков, если они не срочные.

— Звонила Люси. Сегодня она забирает Джо из больницы.

— Мне хотелось бы, чтобы вы некоторое время пожили у меня, Роза.

— Спасибо. Я лучше останусь у себя.

— Я буду чувствовать себя спокойнее, если вы будете рядом.

— Доктор Скарпетта, всегда что-то случается, разве не так? Всегда найдется какой-нибудь злодей. Я должна жить собственной жизнью. Не следует быть заложником страха и старости.

В раздевалке я надела пластиковый передник и хирургический халат. Пальцы не слушались: я никак не могла справиться с завязками и постоянно что-то роняла. Было зябко, меня лихорадило, словно я заболевала гриппом. Меня радовало, что я могла надеть предохранительный щиток, маску и шапочку, натянуть несколько пар перчаток и бахилы и почувствовать себя защищенной от биологических угроз и своих эмоций. Я не хотела сейчас никого видеть. С меня было достаточно разговора с Розой.

Когда я вошла в прозекторскую, Филдинг фотографировал тело Брей, два моих заместителя и три стажера работали с другими трупами, поскольку они поступали весь день. Журчала вода, был слышен металлический перестук инструментов и приглушенные голоса. Телефоны не умолкали.

Это помещение, сплошь обитое сталью, казалось бесцветным, если не принимать во внимание оттенки смерти. Экстравазат и гиперемия были красного цвета, а посмертная синюшность кожи отливала желтизной. На фоне желтого жира ярко выделялась кровь. Грудные клетки были вскрыты и опустошены, на весах и разделочных досках лежали внутренние органы; в этот день особенно чувствовался запах разложения. Два других трупа — останки подростков, латиноамериканца и белого. Оба испещрены грубыми татуировками, на телах зияли множественные раны. На их лицах, обычно выражавших ненависть и гнев, царило спокойствие, с которым они, очевидно, жили бы, доведись им родиться в другом районе и с другими генами. Их семьей была банда, домом — улица. Они умерли так же, как жили.

— …глубокое проникающее ранение. Четыре дюйма на левой боковой поверхности спины, через двенадцатое ребро и аорту, более полутора литров крови в левой и правой полостях грудной клетки, — диктовал Дэн Чонг в микрофон, прикрепленный к костюму хирурга, а Эми Форбс помогала ему за хирургическим столом.

— Есть кровь в дыхательных путях?

— Очень мало.

— И ссадина на левой руке. Может быть, от последнего падения? Я тебе говорил, что учусь нырять с аквалангом?

— Ха! Желаю удачи. Подожди, пока тебя не заставят нырять в открытом карьере. Вот это действительно здорово. Особенно зимой.

— Боже, — прошептал Филдинг. — Господи Боже.

Он открыл мешок с телом и расправлял окровавленную простыню. Я подошла к нему и снова ощутила шок, когда мы полностью освободили тело.

— Господи Боже мой, — тихо повторял Филдинг.

Мы положили труп Брей на стол, и он упрямо принял то же положение, что и на кровати. Мы справились с окоченением, расслабив мышцы.

— Что, к черту, происходит с людьми? — Филдинг зарядил фотопленку в камеру.

— То же, что и всегда, — ответила я.

Мы прикрепили передвижной анатомический стол к одной из вделанных в стену омывочных раковин. На какой-то момент вся работа в прозекторской прекратилась, так как остальные врачи подошли посмотреть на труп. Они тоже не смогли спокойно вынести этого зрелища.

— Господи Иисусе, — пробормотал Чонг.

Форбс потеряла дар речи, потрясенно глядя на стол.

— Прошу вас, — сказала я, вглядываясь в их лица. — Это не демонстрационное вскрытие, мы с Филдингом с ним справимся.

Я начала осматривать труп через увеличительное стекло и собирать длинные тонкие дьявольские волосы.

— Ему все равно, — бормотала я. — Его не побеспокоит, даже если мы все будем о нем знать.

— Думаете, ему известно, что вы летали в Париж?

— Если так, то не понимаю, как ему это удалось — ответила я. — Предположим, он поддерживает связь с семьей. А ей, наверное, известно все.