Черная луна - [77]
Герда заперлась в спальне, легла на кровать и, закрыв глаза, начала «представлять». Она вообразила себе саму себя, стоящую перед ростовым зеркалом. Отразившись в этом зеркале, Герда пошла дальше. Она «переодела» отражение в другое платье, распустила этой женщине косу, изменила цвет лица, добавив коже белизны и сделав ее бледнее, и, когда различия в облике стали очевидны, она заставила другую себя поднять руку, скорчить рожицу, моргнуть. Сама же в это время стояла напротив зеркала, не шелохнувшись и не изменив выражения лица. И вдруг отражение отступило на шаг в глубь зазеркалья и внимательно посмотрело Герде в глаза.
– Тебе это все-таки удалось. – Другая она взмахнула рукой и стерла зеркальный барьер, отделявший ее от Герды.
– Ты это я? – Этот вопрос тревожил Герду и, наконец, был задан вслух.
– И да, и нет. – Ответ прозвучал, оставалось понять, что с ним делать. – Я – Знающая сторона тебя самой. Но видя и зная больше тебя, чаще всего я не могу тебя предупредить, потому что ты меня не слышишь. Еще я иногда могу делать то, чего ты осознанно сделать пока не можешь. Я нахожусь «По ту сторону осознания», мы разделены его границей.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь о «сделать»? Что сделать??
– Например, пустить в ход нашу силу. Ты ведь не успевала отреагировать на стрелка. Вместо тебя это сделала я.
– Ты знаешь, что это за сила? Ведь это не стихийная магия? – Герду уже некоторое время одолевали сомнения по поводу природы ее дара.
– В Коллегиуме профессор Лангер рассказывал нам о колдовстве перволюдей…
– Точно! – вспомнила Герда. – Магия предвечных, но… Ты думаешь, что мой дар…
– Это лучшее объяснение из всех, что приходят мне в голову. Говорят, такое случается, пусть и редко…
– Это всё?
– Это все, – подтвердила другая Герда. – Я не богиня, я часть тебя, только вижу больше и соображаю быстрее…
– Мы можем общаться?
– Мы уже общаемся, разве нет?
– Да, но…
– Я поняла, что ты имеешь в виду, – улыбнулась другая Герда. – Однажды мы станем одним целым.
– Я имею в виду сейчас.
– Ты сделала первый шаг. Сегодня я появилась перед тобой не во сне и не в бреду. Это прогресс.
– А наяву?..
– Если хочешь иметь возможность видеть мир моими глазами, тебе придется научиться это делать. Ничто не дается сразу и уж точно, что это не легко.
– Значит, будем тренироваться каждый день.
– Согласна, – кивнула другая Герда. – Ну так что, поднять тебе настроение?
– А ты можешь?
– Это не вопрос способности, а вопрос необходимости. С тьмой в душе ты становишься уязвима.
– Могу я спросить тебя про мать?.. – Герда хотела и боялась задать этот вопрос, но, кажется, время пришло.
– Ее нет, – ответила другая она. – И ты это знаешь не хуже меня, но признаться в этом самой себе слишком жестоко, не правда ли?
– Значит, она – это только моя фантазия?
– Да. Прости.
– А богиня? Неистовая тоже моя фантазия?
– Нет, Темная существует, – успокоила ее другая Герда. – Но ей нет хода в мир людей, хотя она и может иногда на него влиять. Впрочем, она там, а ты здесь. Прийти к тебе она может только тогда, когда ты почти там. Когда грезишь или спишь…
За четыре недели, проведенные в Эриноре, ничего, по сравнению с первыми днями по приезде, для Герды не изменилось. Судя по всему, Иван Давыдов оказался единственным человеком, который смог ее узнать, что больше говорило о нем самом и силе его чувств, чем об изменениях, случившихся с самой Гердой. У других она вызывала лишь дежавю или смутное беспокойство, но ни король, ни барон Гемма – вместе с его супругой и дочерями, – ни капитан королевских гвардейцев барон фон Вальден так и не смогли вспомнить, где они «ее видели» или на кого она, черт возьми, так похожа. Тем более никому из них не пришло в голову сравнивать госпожу де Фиен – названую сестру княгини де Ла Тремуй – с известной всему городу сумасбродной лгуньей, поджигательницей и воровкой Гертрудой Гемма. Встречалась Герда в эти дни и с настоятелем Рогланского Коллегиума и его племянником. Эти двое не знали ту прежнюю Герду, но им определенно казалось, что Агнесса де Фаен им хорошо знакома. Впрочем, даже эти колдуны оказались бессильны увидеть в нынешней «блистательной» Герде жалкую бунтарку Маргерит, выброшенную за ворота Коллегиума по неправосудному приговору Георга де Сагана.
Герду такое положение дел вполне устраивало, тем более что каждый новый визит во дворец – а это, разумеется, сразу стало бы невозможным, узнай ее кто-нибудь из прежних знакомых, – казалось, прибавляет ей сил, вдыхает бодрость, обостряет разум, прибавляет уверенности в себе. Месть могла подождать – древние и вообще полагали, что с нею не следует спешить, – гораздо интереснее для Герды было разобраться в причинах той ненависти, которую испытывали к ней король Георг и ее бывший отец – барон Гемма. Она просто обязана была воспользоваться этим своим нежданным и негаданным возвращением домой, чтобы пролить свет на ту давнюю историю, с которой все началось и о которой побоялся ей рассказать даже старик Эггер – старый скрипичный мастер, которого она почитала за настоящего друга. Но не меньший, а возможно, и больший интерес представляла для Герды тайна артефакта, присутствие которого где-то в недрах замковой горы она так отчетливо ощущала, причем, похоже, единственная среди тех, кто посещал королевский замок или жил в нем постоянно.
