Черная кровь ноября - [8]

От неожиданности Энн опускает руку, и кровь течет струйкой по ее подбородку, по шее, ключице, затекает в ложбинку между грудями и уже там оборачивается золотом.

Энн пытается выгрести ее, но пыльца только въедается в ее кожу, расползается по ней, и та начинает слегка зудеть.

— Раздевайся, Энни, — мурлычет насмешливый голос. — Будет много интересного. А я пока навещу твоих соседок.

Колокольчик над дверью звякает, но Энн уже не до того — она пытается смахнуть пыльцу с себя, но та как намагниченная липнет к ней, ползет ниже, забираясь под одежду, и кожа зудит все сильнее.

Она и вправду начинает расстегивать блузку, совершенно наплевав на витрину от пола до потолка — ну и заметят, черт с ними! Когда он совал ей в рот свой член, никто не почесался!

Раздеться — это ошибка, Энн понимает это, когда золотая пыльца растекается по открытой коже почти мгновенно. Но зудит все сильнее, и Энн стягивает бюстгальтер, расстегивает юбку, чтобы почесать живот, а потом еще ниже…

И все кончается тем, что она стоит абсолютно обнаженная и покрытая золотом как девушка Бонда в «Голдфингере» среди шоколада, тоже покрытого золотой пыльцой. И, кажется, девушка Бонда от этого умерла!

Энн не успевает испугаться и подумать, как это будет ощущаться — задохнуться под золотой краской, потому что корка из пыльцы вдруг стягивает ее кожу в одних местах, рассекает в других, пережимает вены и выворачивает руки так, что трещат кости. Хочется кричать, но горло тоже сдавливает корка пыльцы, сжимает все сильнее, и Энн понимает, что, кажется, сейчас умрет.

Ирн возвращается через полчаса — столько времени у него заняло найти еще шестерых.

Он проводит пальцами по тонким острым скулам, по тонким острым ключицам, по тонким острым косточкам на бедрах очень-очень тонкой, невозможно, невероятно, недостижимо для человека, фигурки.

Энн поднимает остренькое личико и улыбается его ласке. За тонкими губами — треугольные мелкие зубки. Кожа у нее золотая, а за плечами — прозрачные стрекозиные крылышки.

— Ты моя самая красивая, — нежно говорит Ирн, любуясь своей эльфийкой. — Пойдем танцевать.

И колокольчик на двери звякает еще раз.

На полу лавки остается лежать гора отвратительно воняющих внутренностей: желудок, почки, печень и много-много метров кишок.

8. Кристина

— Неблагодарная мразь!

В чем-то Кристина с директрисой согласна.

— Отбившаяся от рук хулиганка!

А в этом нет.

— Эгоистка, нахалка, свинья! У Людмилы Сергеевны из-за тебя был гипертонический криз, вчера скорую вызывали!

Кристина чувствует себя виноватой.

— Школа и фонд могли бы рассчитывать на хотя бы какую-то лояльность, ты так не думаешь? После того, что мы для тебя сделали! После того, как выучили, воспитали — но это мы и обязаны делать по закону, но мы сделали больше! Мы дали тебе шанс, взяли в эту поездку!

Формально Кристина получила ее в награду за победу в городской олимпиаде. Но получила не от города, а от фонда для одаренных детей, так что в принципе тоже в чем-то правда.

— Мы надеялись, что ты научишься чему-то, испытаешь благодарность и принесешь пользу школе! Вместо этого ты черте чем занималась! Сбежала от группы, трахалась там небось с какими-нибудь турками!

Кристина молчала — пока Нинель Владимировна разогревалась, потом пока накручивала себя, и теперь, когда уже вышла на боевые децибелы, — и планировала молчать и дальше, но вот это уже было чересчур!

Она взметнула обиженно-яростный взгляд на сидящую за столом директриссу. Сама Кристина уже полчаса стояла перед ней, ноги отваливались, голова кружилась, но она не жаловалась. Она знала, в принципе, на что шла. И догадывалась, что попадется. Но вот это…

Директрисса и сама поняла, что перешла грань и как-то прикрутила сияние своего нимба.

— В общем, Васильева… Конечно, ни на какие олимпиады тебя никто больше не возьмет.

Неправда. Если не брать Кристину, кто будет их выигрывать? Вик? Или мальчики-мажоры, знающие английский, конечно, великолепно, но в основном ту его версию, которой их научили их американские друзья в летних лагерях. А кто будет отвечать на зубодробительные вопросы по пассивному залогу? Варя? На Варю где сядешь, там и слезешь.

— И о поездках больше не может быть и речи, ты теперь в нашем черном списке, все.

Это тоже бесполезно. Какие поездки, если сейчас надо готовиться к ЕГЭ? Кристина вздохнула. Неприятно. Справедливо. Но как-то без последствий.

— Ну и, конечно, в характеристике в вуз это все будет подробно отражено. И твой моральный облик, и твое поведение, и то, какие у тебя отношения с преподавательским составом. Не думай, Васильева, что легко отделалась.

Кристина и не думает. Но на самом деле, ей и характеристика не нужна. В колледж всех берут. Если бы в прошлом году решили, что будут тянуть ее на золотую медаль — тогда, конечно, все так легко бы не прошло. Но сейчас… Ей только очень стыдно.

— Поможешь подготовить ребятам отчет о поездке, отдашь фотографии, но сама на сцену не лезь, ты свои пятнадцать минут славы в Стамбульском аэропорту уже получила.

Нинель Владимировна отпила из стакана, повозила мышкой по столу, во что-то вгляделась на мониторе. Кристина продолжала ждать. Это еще не означало конца экзекуции, а она хорошо помнила, что бывает, если попытаться уйти раньше.