Черная кровь ноября - [14]

Возможно, именно там он и сразится с остатками армий своих врагов.

До ночи зимнего солнцестояния, когда откроется проход в самое главное место — Рощу Айны, где сама земля дышит магией, остается еще достаточно времени. Он успеет проверить все остальные места.

Тем более, что люди придумали много быстрых и забавных способов перемещения. И хотя железо — это больно, Ирн достаточно силен, чтобы потерпеть.

Он только морщится, проходя через железные рамки в аэропорту. Железо он терпит, но излучение, проникающее внутрь кожи — это по-настоящему неприятно.

Ему даже приходится остановиться на пару секунд и прижать пальцы к шраму-звезде на груди, настолько жжет пустота внутри.

Когда он вернет свое сердце, все изменится. И для него, и для этого мира. И кажется, этому миру очень не понравится.

Длинные золотые волосы собраны в низкий хвост, перехваченный серебряной заколкой. Капюшон темно-красной толстовки ложится на воротник длинного черного пальто, которое удачно скрывает шесть серебряных ножей на поясе.

Ирн любит ножи. То, что люди их боятся — только к лучшему.

Но сквозь боль и тошноту от железа вокруг он чуть не забыл отвести глаза наблюдателям. Пришлось остановиться в огромном светлом зале, из которого можно было наблюдать за взлетающими — железными! — самолетами и на скорую руку заговорить амулет в виде крошечной алмазной капли в ухе.

Теперь она будет думать о том, чтобы люди забывали о том, что Ирн им чем-то не нравится.

Джинсы ему не понравились. Запах краски горчил на языке, надеть это на себя было хуже, чем ходить с железным мечом в груди.

Он выбрал кожаные штаны.

Слишком гладкие на его вкус. Но в целом ему понравился результат.

И толстая подошва ботинок, почти убирающая боль от хождения по железным полам — тоже. Обжигаясь, он сорвал с одежды все железные части и заменил их на серебро.

Оставалась последняя проблема — долгие часы в самолете.

Но когда он, морщась, вошел в чрево железной твари, его встретили улыбками две блондинки в голубой униформе.

Ирн всегда любил фейри-блондинок. Пока не встретил темноволосую Айну — после этого они любили их вместе. Так что две женщины, которые терлись об него весь полет, и своей теплой человеческой близостью, уютной мягкостью, сияющим восхищением в глазах убирали и зуд, и головную боль от проклятого железа, очень скрасили ему эти несколько часов. Ирн даже решил наградить их так, как редко кого награждал — подарить им выбор.

Может быть, этот человеческий мир уже изменил его сильнее, чем он думал.

Когда самолет приземлился, он спросил:

— Деньги или любовь?

Одна ответила:

— Деньги.

И Ирн, усмехаяясь, насыпал ей из ладоней целую гору тяжелых золотых монет. Шутка была такой старой и глупой, что он сам не ожидал удовольствия, которое от нее получил.

Завтра они обернутся сухими листьями, как всегда происходит с золотом фейри. Странно, что люди забыли об этом.

Вторая сказала:

— Любовь.

Ее глаза горели сильнее, чем у подруги, когда она смотрела на Ирна, она с таким упоением перебирала его волосы, так сладко и горячо скользила губами по его коже, так близко прижималась, что временами ее энтузиазм приходилось усмирять. В планы Ирна не входили оргии в железном гробу где-то в небесах. По крайней мере, пока. Так что ее ответ его не удивил, и он подарил ей даже больше, чем она попросила.

Он провел пальцами по ее глазам, ослепляя, вытянул из середины груди длинные черные нити ее мыслей и связал запястье своим волосом.

Следующий, кто сел в кресло, в котором он оставил ее, подхватил на плечи невесомую хранительницу тайных снов. Отныне она переходила от человека к человеку во время секса без любви и мучила каждого хозяина бесконечными снами о жарких ночах с тем, кого он любил сильнее всего.

Ирн мысленно улыбнулся Айне — эту разновидность фейри они когда-то придумали вдвоем, так и не решив, награда она для людей или наказание. Но именно это им и понравилось.

Он спустился с самолета в ярком городе, где даже в ноябре было жарко и солнце слепило привыкшие к полутьме холмов глаза.

Ирн обнаружил, что темные очки ему тоже идут.

14. Кристина

Каждый раз, когда Варя приглашала Кристину в пиццерию, они разыгрывали один и тот же спектакль.

Кристина отказывалась, потому что ей этот поход был не по карману. Варя настаивала, уверяя, что сама компания подруги — уже достаточная плата. Кристина сжималась от стыда за то, что Варе приходится такое говорить. Выходит, Кристине компания подруги не настолько ценна? Все кончалось договором «в следующий раз ты заплатишь за двоих» и следующим разом оказывалось дешевое мороженое в парке.

Ни та, ни другая сторона так и не могли придумать, как избежать этих танцев. Ведь Варе несложно было поделиться пиццей, но Кристине — сложно принять это как должное. Устраивать посиделки у кого-нибудь дома было бы еще хуже — в пиццерии они выглядели равными, дома разница становилась кричащей. Но и отказаться от дружбы с детского сада в семнадцать лет невозможно. Даже если с каждым годом все яснее, что разница в социальном положении однажды их все-таки безнадежно разведет.

— И ты дала свой номер? — восхитилась Варя, соскребая вилкой сыр с пиццы. Она уже наелась, но остановиться было сложно. Приходилось есть одну начинку. — Везет тебе, Васильева, такой мужик!