Черная книга Дикого леса - [2]

Все вокруг захохотали. Злыдень Игоня скривился и выпалил:

— Зря вы смеетесь. От мужиков только и жди, что пакости да подставы. Как дорвутся они до сокровищ — так не только разграбят все до последней монетки, но и пещеру вверх дном перероют. Корни отца всех дубов Мироствола подрубят, и рухнет наше великое Древо, а с ним — и весь лес.

Леший Распут перестал плести лыко, водяной сучить ластами, а русалка — качаться на ветке.

— То-то я смотрю — весна в этом году задержалась, — промолвил упырь. — Уж давно месяц травень, а на Миростволе — ни листика. Видать, чует Древо беду.

— Деревенские не впервой лезут в лес, — ухмыльнулся, оскалившись, Горихвост. — Пусть приходят. Я зубки им покажу.

— А вот и не покажешь! — запрыгал перед его носом пестренький скоморох. — Ты бежишь от огня, а они разведут костров до небес — так не только тебя, но и всю братву выкурят.

Вурдалак угрюмо подергал себя за длинный ус и отступил.

— Есть у нас и на это управа, — заверил Вахлак. — Черная книга!

Все разом умолкли.

— В Черной книге собраны старинные заклинания, на которых спокон веков стоит Дикий лес. Стоит вызвать Великого Лиходея — он явится из пекла и нагонит на гнусных людишек такого страху, что они век не забудут.

— Уж это да! — оживилась кикимора.

Водяной благосклонно забулькал. Русалка захохотала. Леший — и тот довольно гугукнул в кулак и погрозил кочедыком опушке.

— Сколько живу в Диком лесу, Лиходея еще не видал, — облизнулся Горихвост. — Мне бы хоть одним глазком на него взглянуть.

— Не упомню, когда его последний раз звали, — с сомнением заметил Игоня.

— В прежние времена Лиходей каждую весну приходил. — мечтательно поведал упырь. — Садился посередь этой поляны на каменный престол и любовался на праздник, что устраивали в его честь ведьмы и колдуны. Мироствол от такого веселья давал первый лист. В лес приходила весна. Да потом ведовства стало мало, праздники стихли. Господин перестал появляться, от лесной братии только мы и остались, да изредка прибьется ко двору какая-нибудь приблуда вроде нашего вурдалака или деревенского злыдня. Но нынче случай особый. Нашествие селян нужно остановить. По такому поводу раскрою-ка я вновь Черную книгу, как в старые времена!

— А ты читать-то умеешь? — насмешливо осведомился Горихвост.

— Я-то умею, — заверил его Вахлак. — Черная книга писана колдовскими письменами, и читать ее нужно не так, как обычную писанину, а наоборот. Если знать ее тайны, то все будет, как надо. А не знать — можно так набедокурить, что после костей не соберешь.

Над верхушками сосен пролетел черный ворон, уселся на ветвь Мироствола и тревожно закаркал.

— Ворон грает, что мужики вломились в лес! — поднял кривой палец упырь. — Настал лютый час. Медлить больше нельзя!

Под корнями огромного Мироствола зиял темный провал. Оттуда тянуло сыростью и холодком, но не из-за этого обитатели леса опасались совать туда нос. В пещере хранилось главное сокровище Заповедного края — Черная книга. А в глубине скалой высились врата в преисподнюю, где обитал владыка Лиходей, страх перед которым был настолько велик, что один лишь упырь набирался храбрости подходить к закопченным створам.

Вахлак исчез в черном провале, ойкнул на покачнувшейся ступеньке и долго возился во тьме. Наконец, он показался, торжественно неся на бархатном покрывале ларец с откидной крышкой.

Горихвост затаил дыхание. Упырь повертел ларец корявыми пальцами, нащупал потайную пружину и щелкнул замком. Крышка лязгнула и приподнялась. Вахлак сунул внутрь мясистый нос, порылся, пошмыгал, и внезапно отпрянул, вращая круглыми, как блюдца, глазами. Ларец выскользнул у него из ладоней и грохнулся оземь. Из него выпал почерневший от старости лапоть с дырой на месте большого пальца.

— А где книга? — ничего не понимая, спросил вурдалак.

— Книги нет! — пролепетал упырь.

Его лицо поменяло цвет с багрового на пепельно-серый. Он приподнял ларец, перевернул днищем вверх и потряс с такой яростью, будто собирался вытрясти из него тридесятое пекло. Несколько грязных волокон драного лыка вылетели и понеслись на траву, вертясь в воздухе, как осенние листья.

— Сперли! — гулко выдохнул Вахлак.

— Как такое возможно? Мы же все… мы братва! — возмутился маленький злыдень Игоня.

— Ты чего ошивался рядом с пещерой? — вперил упырь острый взгляд в вурдалака.

— Как же? Я тут живу. И охрана поляны — мое дело, — заплетающимся языком объяснил Горихвост.

— Что же ты главного не уберег? Кроме тебя никто тут не рыскал. Признавайся, твоих поганых лап дело? — насел на него упырь.

— Как ты только подумал? — вышел из себя Горихвост. — Я за Дерево глотку порву!

— Ты — чужой. Приблудился к нам невесть откуда. Из всех лесовиков в тебе одном теплая кровь. Люди тебе роднее, чем наш брат.

— Я давно стал своим, — обиделся вурдалак. — Ты, Вахлак, сам с этим ларцом и возился. Нечего с больной головы на здоровую валить.

— Ах, так ты на меня бочку катишь? — разъярился упырь. — Братцы, вяжите его! Спиной к Дереву! Я допытаюсь до правды.

Горихвоста со всех сторон облепили цепкие лапы. Он попробовал вырваться, но его сжали так, что перехватило дыхание. Несколько мгновений — и его распластали по стволу Древа, опутав с ног до макушки такими толстыми веревками, что даже в волчьем обличье он не смог бы их перегрызть.