Черная богиня - [40]

И Алексей не выдержал. Не выдержал взгляда Сикиники… Опустил голову и закусил губу в досаде на себя. «Все это неспроста, — испуганно подумал он. — Царица, богиня, мать, тайная возлюбленная и кто ты там еще… не сходи с ума, пожалуйста! Я всего лишь врач, всего лишь лекарь и более никто! Я Нику люблю и буду бороться со всеми, кто способен разрушить мою любовь. Сикиника, все это напрасно! Черт побери, знаю я такие взгляды! Женщина глазками и поцеловать способна… она взглядом и отдаться может… Сикиника, это — безумие!»

— У меня есть еще одно условие! — нарочно грубо выпалил он. Прекрасно понимая, что именно сейчас причинит страшную боль женщине, не богине. Он делал это принципиально. — Я требую, чтобы со стены были срочно сняты клетки. Я не буду оперировать, пока клетки будут по-прежнему висеть на стене храма!

Сикиника вздрогнула всем телом, как от удара. Единственная реакция, последовавшая с ее стороны на его слова. Она все прекрасно поняла… он выбирал другую, Веронику, ту, что в клетке. И возненавидела белокурую женщину так же сильно, как тринадцать лет тому назад она ненавидела… Глаза царицы почернели от гнева. Как будто угас в них блеск человеческий, и вместо живой женщины на троне сидела статуя.

— Нет! — холодно произнесла она.

— Бог дождя способен радоваться от всего сердца, видя милосердие людское на земле…

— Мужчин я освобожу. А женщина пусть повисит.

— Так я и думал, — Холодов отвернулся. Его голос эхом отскакивал от стен тронного зала, камешками ссыпался на Сикинику. — Позволить мальчику страдать и дальше… поступок конечно же героический. Поступок настоящей матери, которая ненавидит другую женщину больше, чем любит собственного сына…

И тут из груди царицы вырвался крик такой мощи, что еще немного, и Холодов рухнул бы на колени.

— Я не желаю вас больше видеть! Никогда! Никогда! Никогда!

В стене тут же распахнулась дверца. Холодов выскочил из тронного зала и тут же нос к носу столкнулся с Домбоно. На губах верховного жреца сияла торжествующая улыбка.

— Вам отвели комнату при больнице, чужеземец, — сказал он почти дружески, тепло.

Для Домбоно Холодов уже был мертвецом, трупом, подарком богу дождя, а поэтому почему бы и не стать более человечным…

— Вам дана свобода передвижений, вы сами все увидите.

— Спасибо! Обязательно воспользуюсь благами такой свободы. — «Я вам сейчас устрою, — про себя подумал Алексей. — Я не собираюсь проигрывать». — Прикажите принести еще одну свободную клетку, Домбоно. Я хочу к своим, на стену.

«… Летом 1839 года в Риме творились не совсем обычные дела. В столицу Италии инкогнито прибыл король Людвиг Баварский, страстный коллекционер золота и ювелирных украшений, еще не виданных просвещенным миром. Продавцом таковых являлся сорокатрехлетний выходец из Болоньи, доктор Джузеппе Ферлини. А продавал он ни больше ни меньше, как драгоценные украшения мероит-ской царицы Аманисхахето. Сказочные сокровища нубийской владычицы были его личной находкой — сенсационной и фантастической.

А начиналось все так. В марте 1829 года Ферлини — майор-адъюнкт санитарной службы египетской армии. В это же время турецкий вице-король Мохаммед Али делает Нубию египетской провинцией, вспомнив о добрых старых египетских традициях. И пошла-поехала торговля с черным континентом: слоновая кость, эбеновое дерево, страусиные перья, экзотические животные и рабы — арабов-то рабами делать нельзя, зато нубийцев еще как можно. Да еще золото нубийской пустыни. Представляете, что творилось тогда? По пустыне носятся охотники за рабами и… искатели сокровищ эпохи Древнего Египта. И кто-то находит мероитские руины, причем совсем не под контролем паши.

И этот кто-то — наш любезный Джузеппе Ферлини. Ему принадлежит открытие забытого царства Мерое. Его жадность и любопытство проснулись очень даже вовремя. Он бросает военную службу и 10 августа 1834 года наталкивается в пустыне на заброшенные, занесенные песком развалины великой цивилизации. И посвящает себя далеко не самым порядочным сделкам и разграблению гробниц. В Нага и Вад-Бан-Нага, городах-резиденциях черных фараонов, он быстро понимает, что руины храмов и дворцов для него не так интересны, как подземные камеры-гробницы. И пока его друг Антонио Стефани, греко-албанский купец, возится со статуями священных тельцов перед разоренным храмом Амуна в Мерое, Ферлини отправляется на четыре километра восточнее, к долине захоронений черных фараонов. И здесь начинает свои невероятные поиски золота и сокровищ Аманисхахето.

В первый же день его «раскопок» в одной из великих царских пирамид работники Ферлини наталкиваются на бесценные сокровища.

Эта пирамида, куда первым делом сунулся Ферлини, сохранилась к тому времени лучше всего. Двадцативосьмиметровой высоты сооружение лихо противостояло ветрам Хроноса: с ее верхушки осыпалось несколько каменных плит — и все.

Ферлини велит работникам, нанятым им из близлежащих деревень, вынести сокровища наверх под присмотр его надежного слуги. Сам он ждет вместе со Стефани в тени соседней пирамиды. Но вот они не выдерживают и бросаются за находкой. И что же видят? По словам Ферлини, его слуга лежал «на земле подле отверстия, ведущего в гробницу. Черные из-за своей жадности чуть не убили его. Мы с оружием в руках погнали их продолжать работы». А сами полезли «в прямоугольное помещение». Именно здесь Ферлини «ждали» амулеты, и статуи богов, а также бронзовые чаши. «Я упаковал мои находки в кожаные мешки, как следует спрятав золото от арабов… А вечером, когда черные укрылись в своих хижинах, мы перенесли нашу находку в палатку, чтобы ночью, когда все наши слуги и рабы заснут, как следует все разглядеть… Я был поражен количеством и красотой золотых украшений».