Черкесские мамлюки - [5]

Прообразом мамлюков были гулямы — воины — рабы, составлявшие гвардию аббасидских и фатимидских халифов. В сочинении Хилала ас — Саби «Установления и обычаи двора халифов» содержится большой объем информации о гулямах. Они распадались на две основные корпорации: гулямов худжри — личных телохранителей халифа, охранявших внутренние покои, и гулямов дари, которые несли караулы вокруг дворца и на подступах к нему. Во время правления халифа ал — Муктафи начальником полиции Багдада был адыг Назук, погибший в стычке с тюркскими наемниками в 929 г. (317 г. х.).

Гулямы очень скоро осознали свою силу и выгодность положения, которое они занимали, после чего принялись диктовать свою волю халифам… Беспрестанные мятежи гулямов, костяк которых составляли кавказцы, их непрерывные столкновения с тюркскими и суданскими наемниками были одной из основных причин развала халифата Аббасидов, а затем и шиитской державы Фатимидов. Адыгские мамлюки и наемники занимали видное положение в Сирии и Египте уже в доаййубидскую эпоху (XI — перв. пол. XII в.). Как пишет известный ориенталист В. Минорский: «Черкесы в Сирии и Египте уважались местным населением за их древние обычаи». При дворе фатимидских халифов черкесы всегда составляли особую партию, несмотря на формальную разобщенность по разным корпорациям. Их сравнительная малочисленность заставляла действовать и добиваться влияния тайными способами. Склонность черкесских мамлюков ко всякого рода заговорам уходит корнями именно в эту самую раннюю эпоху в истории мамлюков. Позднее, в XIII‑XVI вв., окрепшие численно черкесы одержали много славных побед в открытом бою над врагами мамлюкского султаната, но репутация первейших заговорщиков оставалась за ними до трагического дня 1 марта 1811 года, который еще раз ясно показал всему миру открытость и благородство черкесского сердца.

В Египте мамлюки появились при халифе ал — Азизе (975–996), которого ничему не научил опыт его аббасидских коллег. На невольничьих рынках покупались физически крепкие, здоровые и смышленые мальчики, которых размещали затем в казармы при закрытых военных школах. Школы эти принадлежали самому халифу, а во времена мамлюкского султаната такие школы имели высшие эмиры, хотя по — прежнему наилучшее образование давалось в султанской школе, расположенной в каирской цитадели. В школы эти никто кроме наставников — евнухов и хозяина не имел права доступа. Юных невольников воспитывали в духе личной преданности особе монарха. Учили арабскому языку, чтению и письму, основам мусульманской религии и шариата. В число необходимых воинских дисциплин входили: верховая езда и все что связано с конской сбруей и уходом за лошадьми, фехтование, стрельба из лука, владение копьем, борьба, плавание и т. д. Во время обучения начальником школы на каждого воспитанника велся специальный дневник, своего рода послужной список, где отмечались все сильные и слабые стороны юного мамлюка, его успехи и неудачи. Система была довольно жесткой — тот, кто отставал от своих товарищей, к концу обучения в школе не получал освобождения. Такие мамлюки назывались куттабийа. Они не имели права на все те вещи и блага, что как из рога изобилия сыпались на головы освобожденных мамлюков. Это было ежемесячное жалованье, специальное пособие на экипировку, мясные и фуражные пайки, оружие, лошади и, наконец, феодальный лен, доходы с которого шли его владельцу и только ему. Тем не менее, в экстренных случаях куттабийа добивались свободы и всего, что с ней связано. Такие освобождения были результатом эпидемий чумы, уносившей жизни десятков и сотен тысяч египтян, а вместе с ними и мамлюков, нашествий врагов и т. п.

В период Бахри в мамлюкской среде существовала жесткая иерархия, в том числе и по этническому признаку. Наибольшие шансы на успешную карьеру имели кипчаки и черкесы, в более широком плане: тюрки и кавказцы, а в период с 1382 г. — только кавказцы.

Мамлюки эмиров занимали менее выгодное положение, нежели султанские мамлюки. И могущество господина часто оказывало решающее воздействие на дальнейшую участь невольника. Мамлюк обязан был проявлять солидарность со своими товарищами по казарме, по периоду рабства. Такую же преданность он должен был проявлять и к своему хозяину. Эта преданность не ослабевала и после освобождения мамлюка, и после гибели или отставки его господина. В последнем случае она переходила на всю его семью и особенно сыновей.

Одним из важнейших принципов мамлюкского института было то положение, что ранг и должность мамлюка не могли передаваться по наследству сыну. Сыновья эмиров не входили в правящий класс. Они составляли костяк конного ополчения халка, которое комплектовалось на добровольной основе из наемников арабского, туркменского и курдского происхождения, и занимали в нем лидирующее положение. Однако впоследствии в период мамлюкского эмирата (1711–1799) большое число сыновей эмиров возводилось в ранг беев и санджак — беев.

Мамлюки одного господина именовались хушдашами («братьями»). Они противопоставляли себя мамлюкам другого эмира. Общность целей и интересов спаивала это братство. Оторванность от родных и близких питала этот священный обычай побратимства. Простому мамлюку было не на кого надеяться кроме самого себя, своих хушдашей и своего господина. В пределах самой хушдашийи отношения между мамлюками были наполнены духом острого соперничества, но в критические моменты по призыву патрона хушдаши объединялись для борьбы с конкурирующими кликами. Мамлюки разных эмиров были неспособны объединиться в одну партию и даже на поле битвы сражались под штандартом только своего эмира. Каждая мамлюкская группировка имела свой знак на одеждах, оружии и доспехах, чаще это был герб их эмира.