Через все испытания - [21]

В день Красной Армии и Военно-Морского Флота Миша первый раз получил увольнительную записку. В новеньком обмундировании вместе с друзьями поспешил в фотоателье. А спустя неделю держал в руках целую пачку фотокарточек, выбирая, кому какую послать. «Что получше — маме, несколько штук в техникум, Белецким надо бы, а куда? — подумал он. — Попрошу маму, может, она знает. А Люсе-то девятнадцатый пошел», — промелькнуло в сознании.

С этого дня Миша стал все чаще думать о Люсе, до подробностей вспоминать те счастливые минуты, когда она приходила к нему в поле или вечером с сияющими глазами встречала у колодца. Но особенно счастливыми были дни, когда родители уезжали на базар, а они домовничали вдвоем. Люся в такие дни на правах хозяйки заставляла его делать все, что ей заблагорассудится. Конечно, ее требования были не что иное, как шалости, но Миша безропотно повиновался. Теперь он все чаще ловил себя на мысли, что с радостью исполнял бы все ее прихоти.

В последнее время Миша сдружился с курсантом своего отделения Димкой Марчуком, который тоже мечтал о командном военно-морском училище имени Михаила Васильевича Фрунзе. Оба не щадили сил, учебе отдавали каждый час, даже выходные. Получив увольнительные, ребята шли не в город, а на загородный пустырь. Там и зубрили законы физики, решали задачи по алгебре. Душевные тайны открывали друг другу в минуты отдыха.

Показывая Мише фотокарточку своей девушки, Димка не мог нахвалиться ею. Миша смотрел, а сам думал: «Люся все-таки красивее».

Как и товарищи по спецгруппе, отобранные для поступления в училище, он считал себя подготовленным и приехал в Ленинград, уверенный, что не срежется на экзаменах. Но, видно, переоценил свои силы, схватил двойку по литературе.

— Кто мог подумать, — объяснял Димке, получившему «неуд» по математике, — что сочинение дадут о раннем творчестве Гоголя.

— Брось, Мишка! Не провались на Гоголе, напоролся бы на Ньютона или еще на кого. Видал, какой конкурс? Десяток на одно место, — сокрушался Димка. — Поеду служить дальше, потом видно будет. В учителя подамся.

— Ты меня удивляешь, Димка. Думал о тебе как о человеке сильном, а ты… Давай без паники. Слышал я, что есть пограничное училище в Новом Петергофе. Махнем туда, а?

— А что, — оживился Димка, — попробуем!

Получив направление в Новый Петергоф, они, не сдавая экзаменов, через неделю сменили бескозырки на зеленые пограничные фуражки.

Было до слез жаль расставаться с морской формой, но ничего не попишешь. Не переставая заправлять гимнастерку, затягиваться ремнем, Димка спросил Мишу:

— Ну как я?

— Превосходно. Пограничная форма на тебе лучше сидит, чем морская.

Но дело было не только в форме: Димка — парень стройный, плечистый, красивый, с черной копной волнистых волос, смоляными шнурками бровей. Покрасоваться перед зеркалом, погладить свой подбородок с ямочкой было его слабостью. Влюблен в себя без меры, и это вызывало раздражение у однокурсников. Недаром они прозвали Диму «красуньчиком».

Мише было неприятно слышать прилипшее к другу прозвище, но не мог он примириться с тем, что Димка уж слишком собственное «я» противопоставлял коллективу, общественные обязанности выполнял кое-как, а то и вовсе забывал о них. Даже комсомольские поручения игнорировал. А дружеские замечания встречал в штыки. В канун зачетных стрельб Миша предупредил Димку, чтобы взял все необходимое для выпуска «боевого листка».

Результаты стрельбы первых смен были довольно приличными. Наступил и Димкин черед. На огневой рубеж пошел вразвалку, самоуверенно, неторопливо занял место первого номера за пулеметом.

Раздался сигнал: «Попади!» Грохнули выстрелы. От мишени Димка плелся последним, с опущенной головой. Еле-еле натянул на «удочку».

Понимая, что Димка удручен, что задето его самолюбие, Миша сделал вид, словно ничего не произошло, и обратился к нему лишь после того, когда тот несколько успокоился:

— Давай, Дима, оформи листок.

— Иди ты со своим листком. — Выхватив из сумки сверток, Димка бросил его Мише. — Нашел няньку, комсомольский вожак.

На второй день Димкина выходка стала предметом разбора на бюро. Решили и на этот раз ограничиться замечанием, но предупредить, что впредь за подобное будут применяться самые строгие меры.

Прошло несколько дней, и Горновой попытался объясниться, но Димка уклонился от чистосердечного разговора. Его все сильнее грызла зависть. А вскоре после полевого учения, на котором отделение Горнового и сам он получили отличные оценки и благодарность от начальника училища, Димка со злостью процедил:

— Выслуживаешься.

— Горько и обидно, что ты не сделал выводов, — спокойно ответил Миша. — Ты оказался плохим товарищем. В разведку я бы с тобой не пошел.

С того дня дружба оборвалась.

Вскоре Миша как отличник и активный комсомолец был выпущен из училища досрочно. Произошло это неожиданно. В воскресенье вечером, возвратившись из городского отпуска, он получил от дежурного приказание немедленно отправиться в отдел кадров.

Кадровик протянул ему небольшую анкету:

— Заполняйте.

Миша сел, заполнил все графы, а когда сдал анкету и вышел в коридор, его обступили также прибывшие по вызову однокурсники.