Через месяц, через год - [4]

Жозе как-то сразу и обрадовалась, и расстроилась. Неделя с ним в деревне показалась ей довольно тягостной. Он то молчал как рыба, то был чрезмерно общителен. И спокойствие его, как и его полувульгарность, отпугивали ее теперь не меньше, чем раньше притягивали.

– Я позанимаюсь и приду к тебе, – сказал молодой человек. – Постарайся вернуться не слишком поздно.

– Я вообще не знаю, вернусь или нет, – возмущенно ответила Жозе.

– Тогда так и скажи, что мне без толку приходить. Машины у меня нет.

Жозе не могла понять, что он при этом думал, и положила ему руку на плечо.

– Жак!

Он приветливо посмотрел ей прямо в глаза. Она погладила его по щеке, и он слегка нахмурил лоб.

– Я тебе нравлюсь? – с усмешкой спросил он.

«Забавно… он, должно быть, думает, что я без него жить не могу или что-нибудь в этом роде. Жак Ф… студент медицинского факультета, мой кавалер. Все это комично. И дело даже не в физиологии, я не могу понять, то ли меня притягивает к нему собственное мое в нем отражение, то ли отсутствие этого отражения, а может, просто он сам. Но он же неинтересен. Даже не жесток. Но он существует, вот и все».

– Нравишься, и вполне, – сказала она. – Это пока не великая страсть, но…

– А великая страсть ведь и правда существует, – серьезно заявил он.

«Бог мой, – подумала Жозе, – он, должно быть, влюблен в какую-нибудь юную, воздушную блондинку, которую сам выдумал. Интересно, способна ли я ревновать его?»

– У тебя уже была великая страсть? – спросила она.

– У меня – нет, а вот у приятеля была.

Жозе расхохоталась, он посмотрел на нее, не понимая, обижаться или нет, потом тоже расхохотался. Но смеялся не весело, а как-то сипло, почти зло.

* * *

Беатрис вошла к Малиграссам как победительница, и даже Фанни была поражена ее красотой. Ничто так не идет к лицу некоторым женщинам, как всплески амбиций. Любовь делает их безвольными. Ален Малиграсс бросился навстречу Беатрис, чтобы поцеловать ей руку.

– Бернар уже пришел? – спросила Беатрис.

Она искала глазами Бернара среди дюжины уже прибывших гостей и чуть было не оттолкнула Алена, тот отстранился, радость и приветливость так мгновенно сошли на нет, что опустошенное лицо его стало похоже на гримасу. Бернар сидел на диванчике рядом с женой и каким-то молодым человеком. Хотя ей было ни до чего, Беатрис сразу же увидела Николь и пожалела ее: та сидела прямо, держа руки на коленях, со смущенной улыбкой на губах. «Надо научить ее жить», – подумала Беатрис, почувствовав в себе прилив доброты.

– Бернар, – сказала она, – ты отвратителен. Ну почему ты не позвонил мне в пять? Я тебе десять раз звонила на работу. Здравствуй, Николь.

– Я встречался с N, – торжествующе ответил Бернар. – Завтра в шесть мы втроем увидимся за коктейлем.

Беатрис плюхнулась на диван, слегка задев незнакомого ей молодого человека. Извинилась. Подошла Фанни:

– Беатрис, ты не знакома с племянником Алена, Эдуаром Малиграссом?

Теперь она увидела его и улыбнулась. В лице Эдуара было нечто неотразимое, какая-то необыкновенная юность и доброта. Он смотрел на нее с таким удивлением, что Беатрис, а вслед за ней и Бернар рассмеялись.

– В чем дело? Я так плохо причесана или похожа на сумасшедшую?

Беатрис очень хотелось, чтобы ее считали сумасшедшей. Но тут она сразу поняла, что этому молодому человеку она показалась очень красивой.

– Вы вовсе не похожи на сумасшедшую, – сказал он. – Я весьма сожалею, если вы подумали, что…

Вид у него был ошарашенный, и она, почувствовав себя неловко, отвернулась; Бернар, улыбаясь, смотрел на нее. Молодой человек поднялся и неуверенной походкой пошел к накрытому в гостиной столу.

– Он без ума от тебя, – сказал Бернар.

– По-моему, это ты совсем без ума, я же только что вошла.

Но сама она уже была уверена в том же. Она очень легко допускала, что кто-то без ума от нее, но особенно этим не хвасталась.

– Такое случается только в романах, но этот молодой человек и впрямь словно сошел со страниц романа, – сказал Бернар, – он приехал в Париж из провинции, никогда никого не любил и в глубоком отчаянии признает это. Но теперь его ждет отчаяние другого рода. Наша прекрасная Беатрис заставит его пострадать.

– Лучше расскажи мне об N, – попросила Беатрис. – Он педераст?

– Беатрис, ты смотришь слишком далеко вперед, – сказал Бернар.

– Да нет, не в том дело, просто у меня с гомосексуалистами отношения что-то не складываются. Мне они неприятны, я люблю людей здоровых.

– А я вообще не знаю ни одного педераста, – сказала Николь.

– Это поправимо, – заметил Бернар, – начнем с того, что только здесь их трое…

И вдруг замолчал. Появилась Жозе, она смеялась, разговаривая у дверей с Аленом и поглядывая в комнату. У нее был усталый вид, а на щеке темнело пятнышко. Она не увидела Бернара, и он почувствовал какую-то глухую боль.

– Жозе, ты куда исчезла? – закричала ей Беатрис, та обернулась, увидела их и, улыбнувшись, подошла. Она выглядела утомленной и счастливой. В двадцать пять лет Жозе еще не рассталась с юношеской мечтательностью, и это роднило их с Бернаром.

Он встал:

– Вы, кажется, не знакомы с моей женой, – сказал он. – Жозе Сен-Жиль.

Жозе не моргнув глазом улыбнулась. Поцеловала Беатрис и села. Бернар стоял перед ними, опершись на одну ногу, и думал только об одном: «Откуда она появилась? Где была все эти десять дней? Если бы только она не была так богата!»