Черепаха Тарази - [81]

— Этим я и хочу теперь заняться! — воскликнул Армон.

— Прекрасно! Избавлять отца от ненужных законов — куда более благородное дело, чем вливать в несчастных животных кровь и ждать, что они превратятся в порядочных людей! — захохотал вдруг судья.

Затем неожиданно повернулся к окну, постоял, обдумывая что-то, и сказал строго:

— Но вы сейчас же, повторяю — немедленно, должны вернуть черепаху ее законному владельцу. Иначе я вынужден буду привлечь вас, Тарази-хан, к ответственности… Ко мне поступила жалоба некоего Денгиз-хана. Вы о нем слышали?

Тарази побледнел и повернулся к Армону, словно ища у него защиты.

— Но ведь он сам велел мне забрать черепаху, когда я был проездом в его городе. Хотя я…

— Денгиз-хан утверждает, что человек, превращенный в черепаху, был его подданным. А закон повелевает, чтобы вы вернули его собственность…

Тарази молчал, подавленный горечью, затем сказал дерзко:

— На вашем месте я бы наказал этого мошенника! Посудите сами: должен ли оставаться без наказания человек, создавший своим подданным такую жизнь? — Тарази хотел еще что-то сказать, но понял, что выглядит сейчас в глазах судьи человеком несерьезным, доверяющим голосу чувства, а не рассудка. Хорошо, — обреченно добавил он, — я верну ему подданного…

— Вот и прекрасно! И разрешите в таком случае пригласить Денгиз-хана сюда. Он ведь тоже может подтвердить, что в этом деле нет никакого колдовства. Он и его свита ждут внизу…

Армон пошел мрачно вниз и вернулся, ведя за собой Денгиз-хана, Гольдфингера, а также Фарруха с Майрой.

Тарази стоял и, не веря своим глазам, смотрел, как изменился эмир и его прислужник — немец. Денгиз-хана можно было узнать лишь по надменному виду, хотя в потрепанной одежде он больше походил на нищего бродягу.

Фаррух и Майра, увидев Тарази, спрятались под лестницей и, сколько Денгиз-хан ни звал их властным жестом, не желали выходить.

— Мой дорогой друг! — бросился к Тарази Денгиз-хан, желая обнять его так же дружески, как в саду у дворца, но Тарази хмуро отступил на шаг, и эмир остался стоять с поднятыми руками.

— Не думал снова увидеть вас, да еще в таком экзотическом виде, усмехнулся Тарази и дольше всех задержал взгляд на Гольдфингере.

Немец в ответ лишь кашлянул и поправил усы, не желая разговаривать. Зато Денгиз-хан был словоохотлив, весел, как и в прошлый раз.

— Да, я уже больше не владыка, — сказал он без особого сожаления. — И мне легко и хорошо. Во мне всегда жила эта бродяжья стихия… Мы бы с вами, Тарази-хан, жили бы лучше любого эмира, если бы бродяжничали вдвоем…

— А ваши подданные? Они прогнали вас? — озадачился Тарази.

— Если бы так… они сами… В одно прекрасное утро все поднялись и укатили на повозках — весь город… И случилось это сразу после того, как вы, мой друг, уехали с черепахой. Вы уехали, а в городе начались болезни. Кто виноват? Конечно же заколдованная черепаха! Это она принесла все несчастья! И укатили на своих повозках подальше от этого проклятого места. Ах, народ… Впрочем, я не стал уговаривать, убеждать. Я смотрел, как они уезжают, и чувствовал, как во мне просыпается вольный дух бродяжничества… Я уже хотел было броситься искать вас, Тарази-хан, чтобы бродяжничать вместе… Но не успел… Сразу же, на другой день, по опустевшему городу, озираясь жадно, промчался со своей конницей этот дикий Чингисхан… Друг мой Гольдфингер прибежал ко мне с доспехами… но я не стал… без армии… Тогда Гольдфингер посоветовал мне переждать в тоннеле… пока Чингисхан не нагонит мой народ где-нибудь в песках «Барса-кельмеса», чтобы истребить их всех до единого… в отместку за то, что они оставили меня одного… У государей, даже смертельно ненавидящих друг друга, есть негласный закон полностью, до последнего семени, истреблять народ, покинувший в тяжелый час своего владыку… А после набега дикарей — вы ведь знаете — просыпается Господин Песок, поднимает голову, ползет и проглатывает все. Все! Дома, сады. Мой дворец и, кстати, постоялый двор черепахи — тоже. Все начисто вылизал шершавым языком Господин Песок. Города, увы, больше нет. Но я свободен и весел. И езжу по свету со своими друзьями, с Гольдфингером, Фаррухом и его женой. Она нам варит и стирает. И что нужно бывшему князю? Я счастлив! И надеюсь, что судья вам все объяснил…

— Да, можете забирать своего подданного, — презрительно глянул на него Тарази и отвернулся.

Видя, что Тарази уходит, Денгиз-хан хотел было схватить его за руку, чтобы объясниться до конца, но только Армон и судья слышали, как он оправдывается:

— Я ведь говорил вам о каре, помните? Эта черепаха покарала и вас, и город, и судьба возвращает ее опять мне. Неужели и мне как кару? Как будто мне мало того, что я уже больше не хан, а шут? И сплю с этими плутами в одной повозке! — И вдруг на радостях, что дело его решилось быстро, Денгиз-хан запел, направляясь к выходу:

Когда приходит в срок сам Господин Песок

Взглянуть на этот мир, смежив сухие вежды,

Не отыскать тогда колодцев и дорог,

Засыпаны дома, богатства и надежды…

Он пел и когда спускался с холма, и вся свита ему подпевала…

IX

Еще три дня Тарази пробыл в Орузе, и они говорили теперь с Армоном о тех, кого обвиняют в колдовстве.