Череп императора - [3]
— Китаец в пиджаке таком классном три водки не заказывал? — пытаясь переорать музыку, спросил я бармена.
— Один монгол в тюбетейке брал марихуану. Двое негров в тигровых шкурах вчера заходили, пили текилу. Иногда заходят и эскимосы, но это редко, — невозмутимо ответил бармен. — Китайцев пока не было.
Остряк. Шел бы в «Крокодил» работать. В чил-ауте было потише и музыка играла совершенно другая. Что-то тибетское, успокаивающее. На диванчике в полном отрубе пребывали несколько юных созданий, явно не рассчитавших силы в погоне за удовольствиями. На лицах некоторых без труда читалось желание, как можно скорее добраться до туалета, обнять унитаз и остаться наедине с ним как можно дольше. «Братца Ли» не было и здесь.
Выйдя из чил-аута, я прошел в другой конец коридора и на всякий случай бросил взгляд на входную дверь. У входа располагался то ли гардероб, то ли камера хранения. Лысый мужчина в кителе сосредоточенно рассматривал чью-то визитку. Наголо остриженный молодец в униформенном дождевике с надписью «Клуб „Moon Way“, „Лунный Путь“, секьюрити» стоял на пороге и пускал кольца дыма в сплошной, стеной идущий дождь. При одном взгляде на низвергавшиеся с небес потоки воды в душе поднималась большая человеческая благодарность к тому, кто придумал столь славные заведения, как найт-клабы, несущие людям тепло и уют.
Оставалось последнее и наиболее реальное место пребывания китайца — туалет. Бедный, вот скрутило-то: через каждые десять минут бегает — блевать, что ли? Коридорчик перед туалетом был пуст, а дверь в единственную кабину заперта. Ломиться в запертый туалет было как-то неловко — «Мун Уэй» явно не относился к гей-клабам, — и я тактично решил подождать китайца возле двери. Угораздило же его так посадить себе печенку. Я машинально пощупал свой правый бок. Интересно, как там они, мои собственные внутренние органы? Вдавив пальцы как можно глубже под ребра, никакой боли я не почувствовал и, отогнав мрачные мысли, решительно постучал в запертую дверь:
— Господин Ли, вам плохо?
За дверью было тихо. Не просто тихо, а абсолютно тихо. Я бы сказал, неподвижно. Даже если в кабине нашла приют некая влюбленная парочка, то где же натужное пыхтение, эротические всхлипы, сотрясающий стены ритм?
— Эй, долго вы там? — решил я поставить вопрос иначе. Ни малейшей реакции.
Хм, что все это значит? Вернувшись в зал, я наклонился к самому уху Анжелики и прокричал:
— Китаец исчез!
— Как это исчез?
— В бар еще не заходил, а больше его нигде не видели.
— Посмотри в туалете. У него больная печень, выпьет грамм — и из туалета не вытащишь.
— Смотрел — там заперто, а внутри мертвая тишина.
— Какая тишина?
— Мертвая.
Анжелика изменилась в лице:
— Ну-ка, пойдем!
К двери со схематическим мужским силуэтом она тащила меня с такой настойчивостью, что наблюдавший за нами молодец-охранник в дождевике только завистливо усмехнулся.
— Эй! Ли, милый! Ты меня слышишь?
Никакой реакции.
— Ты можешь сломать эту дверь? — наконец повернулась она ко мне. Ни малейших следов опьянения в ней заметно не было.
— Могу, но…
— Что «но»?
— Это необходимо? Может, там и не он совсем? Да и вообще — за дверь потом придется платить.
— Я заплачу, ломай.
— Погоди, я хоть секьюрити позову.
— Я тебе говорю, ломай! — гаркнула она, и я стал ломать.
Хлипкой двери хватило одного удара. Я саданул ногой чуть пониже ручки, и дверь с сочным хрустом ввалилась в глубь кабины.
— Твою мать… — выдохнула Анжелика.
На полу в луже собственной крови лежал безнадежно мертвый господин Ли Гоу-чжень, бизнесмен из Китая.
2
До пяти часов утра я успел несколько раз изложить свою версию случившегося сперва милиционерам, затем подъехавшим эфэсбэшникам, а в пять меня отвезли на Литейный, и там все началось сначала.
По долгу службы в Большом доме я бывал, и даже не раз, но оказаться в роли допрашиваемого, скажу честно, еще не доводилось. Допрашивали трое — все в одинаковых галстуках, стрижках и гладко выбритые. В отличие от меня. Лампу в глаза, правда, так и не направили, но зато вопрос о том, какого рода отношения связывали меня с покойным, задавали раз восемь. То, что знаком я с ним был ровным счетом пятнадцать секунд, спецслужбисты отказывались принимать даже в качестве рабочей гипотезы. Раз журналист, значит, с китайцем встречался по делу и что-то скрывает, не хочет помочь следствию.
— Значит, вы не хотите нам помочь? — по-прежнему ласково спросил один из троих, очевидно старший по званию.
— Хочу, — обреченно кивнул я.
— Ну так помогите.
— Поверьте, я рассказал все, что знаю. Я не был знаком с убитым, он подошел к моему столику за несколько минут до того, как его убили.
Два других сиамских близнеца-сыщика выжидающе смотрели на меня и молчали.
— Ладно, — вздохнул я. — Не хотел признаваться, да, видать, придется. Записывайте. Я, Стогов Илья, создал террористическую организацию с целью истребить всех до единого граждан каэнэр в Петербурге. Лютой ненавистью ненавижу китайцев, при попустительстве которых Чингисхан устроил нам трехсотлетнее иго. Господина Ли я задушил сам, собственными руками. Подписать?
— Острим? — грустно улыбнулся старший из кагэбэшников. — Не надоело?
Остросюжетные психологические повести посвящены любви, любви сложной и неожиданной, ставящей перед героями неординарные нравственные проблемы. Все повести объединены одним героем — следователем прокуратуры Рябининым.В книгу вошли повести «Шестая женщина», «Аффект», «Не от мира сего», «Быть может…», «Криминальный талант», «Неудавшийся эксперимент».
В декабре 2003-го года из подмосковной психиатрической клиники тайно увезен наемный убийца Владимир Звягин по кличке Черный Аист, проходивший там принудительное лечение. Он должен ликвидировать Вениамина Хуторова. За ним уже двенадцать лет безуспешно охотится Фаина Адельханян — мать убитого Хуторовым ребенка. Отчаявшись исполнить свой приговор лично, Фаина нанимает Черного Аиста. В процессе приготовления к покушению Звягин под чужой фамилией посещает элитный клуб для извращенцев «Фламинго», где все девушки являются инвалидами, В этом заведении часто бывает Хуторов.
Наркомафия... Что означает это слово, знают сейчас даже дети младшего возраста. Множество болезней, физическое и психическое истощение, потеря трудоспособности, полная деградация личности, убийства и самоубийства — вот неполный ряд тех бед, на которые обречен каждый, кто подчинил себя пристрастию к наркотикам. Однако есть люди, которые на этих бедах наживают огромные состояния.Книга «Наркомафии» рассказывает о деятельности преступных мафиозных группировок, занимающихся производством и распространением наркотиков на территории бывшего Советского Союза и в странах дальнего зарубежья.
Возможно ли, что прямо сейчас за вами пристально наблюдают? Преследуют вас, куда бы вы не шли, собирают информацию, чтобы потом хладнокровно убить? Да… Главный герой книги – обычный парень, живущий в Санкт-Петербурге. В свободное от учебы и других важных дел время он предпочитает убивать незнакомых людей. Тщательная подготовка к будущим преступлениям и следование «золотым» правилам помогают ему оставаться не пойманным.
Джек-Потрошитель — так звали знаменитого серийного убийцу, орудовавшего на улицах ночного Лондона во второй половине XIX столетия. Жертвами Джека-Потрошителя, как правило, становились женщины, зарабатывавшие на жизнь проституцией. Точное число его жертв и по сей день неизвестно. Характерной особенностью, отличавшей Джека-Потрошителя, являлось великолепное знание анатомии и профессиональные навыки хирурга (мало того, что жертвы подверглись насилию и были задушены, — тела многих из них были вскрыты хирургическим путем с удалением ряда органов!)
Маньяками, как известно, не рождаются. Димон – по прозвищу Конопатый – уж никак не предполагал, что впишется в их число. Но… жизнь заставила. А что еще прикажете делать, если лучший друг закапывает тебя живым в могилу? Поневоле воскреснешь из мертвых, чтобы отомстить всем живым. И Конопатый начинает мстить – хладнокровно убивать всех, кто встает на его пути…
Ирония, парадокс и фантасмагория отличают повести Владимира Бацалева от привычных произведений криминального жанра. Освоить их в привычной технике читательского потребления не так-то просто. Горе-сыщики и горе-преступники сталкиваются в самых невероятных ситуациях, продиктованных бредовой действительностью, в которой почти не осталось места для нормальной жизни.«Долина царей» — так называется похоронное бюро, одного из владельцев которого однажды обнаруживают мертвым. Главного героя повести, журналиста, нанимают для расследования этого загадочного убийства.
В руки «черного археолога» Ильи Потехина после нелегальных раскопок попадают древние магические «Предметы Влияния» — кинжал, перстень и браслет, некогда принадлежавшие исмаилитскому вождю Хасану ас-Сабаху, основателю секты убийц-хашишидов («пожирателей гашиша»). Илья надеется выгодно продать найденное, но ценой сокровищ становятся жизни многих людей, а Петербург превращается в место кровавой схватки между арабами-хашишинами, их врагами — потомками рыцарей Тамплиеров и питерскими бандитами за право обладания реликвиями секты.
В книгу Геннадия Паркина вошли остросюжетные боевики «Уран для Хусейна», «Подворотня вечности» и «Пятая пуля». Все три повести — это истории из жизни людей, волею обстоятельств преступивших закон. И хотя героев Паркина с точки зрения обыденной морали трудно назвать «положительными», их изобретательность и подкупающее жизнелюбие привлекут читателя, а умело закрученный сюжет, выразительный язык и психологическая достоверность не позволят ослабить внимание до самой последней страницы.Если ты не бандит, не дипломат и не контрабандист, то переправить за границу огромное дедово наследство тебе будет не просто.
Герой романа Владимира Угрюмова, начинающий предприниматель, взял за правило сторониться в своем деле любого криминала. Однако обстоятельства сложились так, что он невольно затронул интересы мощного наркосиндиката и, чтобы сохранить собственную жизнь, вынужден стать наемным убийцей. С этих пор странные видения преследуют его — герою кажется, что он орел, боевая птица, неумолимо преследующая свои жертвы…Главного героя романа разыскивает могущественный наркосиндикат. Разыскивает, чтобы убить. Желая выйти на хозяев синдиката, герой через подставных лиц предлагает наркодельцам свои услуги в качестве киллера.