Чердак дядюшки Франсуа - [16]

— Да, — раздумчиво произнёс он. — Анри надо помочь не советом, а делом… Вот что, я пошлю ему устав общества взаимопомощи парижских плотников. Общества давно в помине нет, а устав у меня сохранился.

— Но не забудь, что у лионских ткачей совсем особые условия, — сказал Жак, покачав головой. — Плотники имеют дело непосредственно с хозяином — хорошим или плохим. А в Лионе система другая.

— Там есть ещё мастерки, которые владеют станками.

— Да. Главный кровопийца, как и повсюду, конечно, — фабрикант. Но шёлкоткацкие станки чаще всего принадлежат мастеркам. Порой они и сами работают на станках вместе с рабочими. Но мастерок при этом ещё и собственник: он распределяет работу в мастерских и снабжает рабочих нужным инструментом. Есть ещё и посредники, или комиссионеры. Вот они-то по своему усмотрению устанавливают цены на сырьё. Таким образом они оказывают давление на фабрикантов. Те на мастерков, а мастерки обрушивают все тяготы на рабочих. Вот и получается, что трое высасывают кровь из лионских ткачей.

— Повторяю тебе, — с жаром сказал Клеран, — пусть пока что, не теряя времени, ткачи организуют взаимную помощь и вносят в кассу хотя бы по одному су каждый. А когда дело дойдёт до спора с хозяевами, а может быть, и до стачки, тут-то и пригодится касса и каждый внесённый франк.

— Ну что же, — сказал Жак, будто размышляя вслух, — это, во всяком случае, им не помешает. Давай мне твой устав!

— Только беда, у меня сохранился один-единственный экземпляр, да и тот порвался от старости. Надо бы его переписать, да для меня это сложная работа… А отдавать последний тоже боязно.

— За этим дело не станет. У моей Люсиль чудесный почерк, и она охотно перепишет.

При упоминании о Люсиль взгляд Жака на минуту затуманился. «Может быть, и хорошо: дать ей ещё одно поручение — переписать устав, отвлечь её любой ценой от нелепой затеи пойти на сцену».

— Не будем же откладывать. Зайдём ко мне сейчас за экземпляром!

— Ну что ж, пусть будет так! Рассыльный посидит вместо меня в кабинете, а я пройдусь с тобой до твоего дома. До свидания, Франсуа!

Глава седьмая Перемена в жизни Люсиль

После разговора с мужем Бабетта не переставая думала о том, как бы уберечь Люсиль от её опасного увлечения, и решила послать её к Франсуа: она знала, что по четвергам Ксавье возвращается из школы раньше обычного.

Прошло всего несколько дней после объяснения Люсиль с отцом, и ни Жак, ни Бабетта ни разу в разговорах с Франсуа не намекнули, как желателен для них союз Люсиль с Ксавье. Почти одновременно оба Менье укрепились во мнении, что им никак не пристало торопить Люсиль в выборе мужа.

Люсиль внешне как будто смирилась, но только внешне. Родители, видя её покорность, всё же не тешили себя иллюзиями, что она навсегда отказалась от театральной карьеры. Они очень обрадовались, когда она согласилась вести конторские книги отца вместо Бабетты. А устав она с охотой взялась переписать и долго сидела за столом, тщательно выводя буквы. Ей хотелось, чтобы дяде Анри не пришлось портить глаза и напрягать зрение, читая написанный от руки устав.

Люсиль любила бывать у дядюшки Франсуа. Правда, она навещала его только в дневные и предвечерние часы, когда там ещё не было завсегдатаев чердака. Ей нравилось беседовать с Франсуа и с Клераном, когда тот приходил из типографии всегда с какими-нибудь свежими новостями, которые ещё не успели появиться в газете, с Катрин, с Ксавье, возвращавшимся с лекций.

Поэтому и сегодня она охотно взялась отнести Гийу свежих яиц.

Не без волнения думала она о предстоящей встрече с Ксавье. Они расстались тогда на улице как чужие. Чужие? Нет, не может быть… С детских лет они друзья, а может быть, больше? Неужели одного разговора достаточно, чтобы всё изменилось?

Девушка быстро поднялась по узкой винтовой лестнице на мансарду дядюшки Франсуа.

— Мама посылает вам свежие яйца, — объявила она, ласково улыбнувшись Франсуа и сидевшему подле него Клерану. — Но я не вижу Катрин и… — Она хотела добавить: Ксавье, но воздержалась. — В таком случае, может быть, мне самой зажарить вам яичницу-глазунью?

— Или сделать омлет! Вкусный омлет, который умеешь делать только ты одна!

Услышав голос Люсиль, Ксавье одновременно с Катрин бросился из кухни в их общую с отцом комнату. Девочка недовольно поджала губы, услышав последние слова отца. Ей казалось, что он всегда хвалит Люсиль, чтобы подчеркнуть, что его дочь не такая умелая, как дочь Жака. А между тем Катрин, когда отец кончал работу, проворно приводила в порядок комнату, подметала с пола мусор и стружки. А свежевымытым, накрахмаленным занавескам на огромных окнах мансарды могла бы позавидовать любая хозяйка. В глубине души Катрин сама восхищалась Люсиль и старалась во всём ей подражать, но она не могла справиться с собой и ревновала её к отцу и к брату.

Зная непостоянный характер девочки, Люсиль ласково обратилась к ней:

— Пойдём на кухню, поболтаем! Впрочем, болтать некогда, надо взбивать яйца!

Катрин безмолвно последовала в кухню за Люсиль.

И тотчас оттуда донеслась песня. Пела Люсиль:

В неволе птица не поёт,

Её гнетёт неволя,

Но дай свободу ей…