Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - [50]

Скоро Рузвельт и Черчилль убедились, что стали понятны причины этой стратегии и сама стратегия, но всерьез они не воспринимаются. Поэтому после возвращения, 12 февраля, Рузвельт обратился в пресс-центр Белого дома с просьбой «создать мнение, что если мы победим в войне, то отношения между Россией, Англией, Китаем и Соединенными Штатами станут как у кошки с собакой. [Не стоит надеяться,] что любой из нас может оказаться настолько доверчивым и беззаботным, чтобы быть обманутым при заключении соглашений за счет союзников. Мы заявляем, что единственные условия, при которых мы будем иметь дело с любым из правительств Оси или с любой фракцией Оси, – это условия, объявленные в Касабланке: безоговорочная капитуляция. Своей бескомпромиссной стратегией мы не хотим обидеть народы стран Оси. Мы хотим покарать непосредственных виновников, жестоких и циничных лидеров Оси».

А вот что заявил Черчилль в своем выступлении 30 июня:

«Мы, объединенные нации, требуем от нацистской, фашистской и японской тирании безоговорочной капитуляции. Под этим мы подразумеваем, что их неуемное желание к сопротивлению должно быть полностью сломлено и они должны сдаться в расчете на нашу милость и справедливость… Это не значит ни при каких обстоятельствах, что мы опозорим наши победоносные силы бесчеловечными действиями или жаждой мести. Мы стремимся к миру, в котором все ветви человеческого сообщества будут жить в предвкушении того, что американская Конституция называет „жизнью, свободой и погоней за счастьем“».

Хочу дать два коротких комментария. Первое. Даже после сообщения, сделанного в Касабланке, союзники практически были вправе заранее требовать те условия капитуляции, на которые рассчитывали. Второе. Принятие такого рода капитуляции само по себе не определяет условия, навязанные впоследствии Италии, Германии и Японии. К примеру, такая капитуляция не диктовала решения, принятые на Каирской конференции в отношении Японии; и, более поздний пример, она не повлияла на советские требования в отношении польских и немецких территорий. В каждом случае конкретная причина являлась основанием для принятия решения; стратегия не была настолько жесткой, как об этом часто говорят.

В соответствующей, согласно хронологической последовательности, главе будет более подробно рассказано о практической методике применения безоговорочной капитуляции и много внимания будет уделено значению этой стратегии.

После Касабланки: опять советский вопрос

После окончания официальной части конференции, 25 января, президент и премьер-министр направили отчеты о принятых в Касабланке решениях Сталину и Чан Кайши. Отчет, направленный Сталину, носил скорее информативный характер. Согласно инструкции посол Стэндли и британский поверенный в делах вручили отчет в полночь, 26 января. Стэндли поздравил Сталина с операцией окружения противника в районе Сталинграда, о которой он узнал за несколько минут до прибытия в Кремль. Сталин заметил, что не слишком удовлетворен операцией, поскольку надеялся на большее. По его словам, как только русские перестали бояться немцев, так сразу же стали побеждать; самое важное – преодолеть страх.

В направленном Сталину совместном послании после короткого обзора возможных операций шла речь относительно предполагаемого вторжения через Ла-Манш: «Кроме того, мы сосредоточиваем на территории Соединенного Королевства американские сухопутные и воздушные силы, и сразу же, как только представится реальная возможность, объединенные силы Соединенных Штатов и Великобритании двинутся на континент. Все это, конечно, станет известно нашим врагам, но им будет неизвестно, где, когда и какой силы удар мы собираемся нанести, и, значит, они будут вынуждены направить сухопутные и воздушные силы во Францию, Нидерланды, на Корсику, Сардинию, Сицилию, в Италию, Югославию, Грецию, на Крит и на острова Додеканес». Сообщение было отправлено из Касабланки в Лондон в адрес военного кабинета, а оттуда в британское посольство в Москве для передачи представителям дипломатического корпуса Соединенных Штатов и Британии.

Выслушав перевод сообщения, Сталин передал Молотову русскую версию и коротко переговорил с ним, на что Молотов ответил двумя короткими восклицаниями. Вероятно, больше всего Сталину хотелось понять, собираются ли Черчилль с Рузвельтом открыть, как было обещано, второй фронт, но Молотов ответил: «Нет, пока еще нет». Ни один мускул не дрогнул на лице Сталина; он не позволил вырваться наружу эмоциям, охватившим его при этом ответе, и заявил: «…мне бы хотелось располагать информацией относительно действий, запланированных в отношении открытия второго фронта в Европе в 1943 году, и сроков, выбранных для их реализации». Он заверил, что Красная армия будет продолжать громить врага.

По возвращении в Лондон 12 февраля Черчилль – от своего имени и от имени Рузвельта – отправил Сталину более подробное сообщение. Сталина интересовал вопрос, почему тормозятся операции в Северной Африке. На это Черчилль сообщил, что в апреле они рассчитывают на победное завершение боев в Тунисе и к июлю. а если получится, то и раньше намереваются захватить Италию. А уже затем, в августе или в сентябре, вероятно, начнут наступление через Ла-Манш. На этот счет в сообщении говорилось: «Мы усиливаем подготовку по сосредоточению британских и американских ресурсов, которые в августе должны будут принимать участие в операции через Канал. Но здесь опять скажется нехватка грузовых и десантных судов. Если в связи с погодой или по каким-то другим причинам операция задержится, то за сентябрь удастся еще сильнее укрепить армию. Выбор подходящего момента, безусловно, будет зависеть от того, насколько Германия к тому моменту будет в состоянии обороняться».