Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - [22]

Британия была поражена наличием у Америки огромных человеческих ресурсов и самолетов, способных нанести основной удар в случае нападения. После нескольких дней обсуждения представленного плана операции 12 апреля Черчилль проинформировал президента о том, что британские начальники штабов в принципе согласны с предложенным Соединенными Штатами планом. Еще через два дня британские начальники штабов заявили, что план их устраивает. В тот же вечер, 14-го числа, на совещании военного кабинета министерства обороны, в присутствии Маршалла и Гопкинса, Черчилль искренне заверил их, что официально «принял план, имеющий исключительное значение». Хотя на самом деле согласие Британии было не более чем тактическим маневром.

Филд Маршал Алан Брук, начальник имперского штаба, сыгравший столь значительную роль в спасении британской армии в Дюнкерке, 14 апреля сделал такую запись в дневнике: «Исключительно важная встреча, во время которой мы согласились с их предложениями относительно вторжения в Европу в 1943-м, а возможно, и в 1942 году… На что действительно согласились британские начальники штабов, так это на проведение, во взаимодействии с Соединенными Штатами, подготовительной работы для вторжения в Европу, когда бы ни началась операция, и, кроме того, они весьма одобрительно отнеслись к вопросу максимальной концентрации американской военной мощи на территории Англии…»

Трудно сказать, что произошло на самом деле; то ли Маршалл и Стимсон не смогли правильно оценить ситуацию, то ли решили не обращать внимания на неопределенность позиции, занимаемой Британией. Тем не менее они покинули Лондон в надежде, что достигли полной договоренности. Отчитываясь перед Стимсоном и коллегами из Военного департамента, Маршалл доложил о результате, достигнутом миссией, вопреки серьезному осложнению, вызванному беспокойством Великобритании по поводу грозящей со всех сторон опасности, и о том, что американский стратегический план был одобрен с небольшой поправкой и незначительными ограничениями. Но едва американцы исчезли из поля зрения Уайт-холла, как Черчилля и его военных советников начали одолевать сомнения; энтузиазм, с которым был встречен предложенный план, тут же пропал. Они подсчитали, что имеют в своем распоряжении слишком незначительное количество десантных судов, способных вместить одновременно всего лишь четыреста человек, а это количество, достаточное для того, чтобы превратить предложенный план в «несбыточную мечту».

После отъезда американской миссии британцы досконально обсудили предложенный план и оценили вероятность огромного риска в случае, если придется начать операцию, не дожидаясь ослабления Германии, или, что не исключено, при возможности перехода военных действий в затянувшуюся агонию позиционной войны, как это было в Первую мировую войну.

Резкое неприятие американских предложений, о чем тут же стало известно Маршаллу, оказалось даже сильнее, чем неприятие Рузвельта Черчиллем. Британские начальники штабов во главе с Черчиллем фактически отказались от мысли предпринять какую-либо попытку высадки на континент в 1942 году, даже в случае непредвиденных обстоятельств. Они посчитали, что в любом случае это окажется опасным и бессмысленным действием, которое не сможет серьезным образом облегчить положение русских. Англичане пришли к выводу, что, даже если союзническая армия войдет в Шербург или Брест, она будет там заблокирована, а значит, будет вынуждена держать оборону на протяжении следующей зимы и весны; это, в свою очередь, серьезным образом скажется на флоте и военных ресурсах и вызовет задержку остальных операций и, кроме того, никоим образом не заставит немцев в 1942 году перебросить основные силы с Восточного фронта. Позже Черчилль давал понять, что больше всего его интересовал вопрос, что следовало сделать до вторжения, предпринятого в 1943 году.

Оставаясь приверженцем ранее разработанных, неосуществленных планов вторжения, Черчилль не желал упустить другие отличные возможности, особенно ту, которую он обсуждал с Рузвельтом в декабре: одновременно с экспедицией в Северную Африку Британия наносит удар с востока. Понятно, что перспектива вторжения в 1943-м, а может, даже в 1944 году выбила его из равновесия. Черчилль полагал, что американцы рассматривают эту операцию в качестве решающей акции, в ходе которой будут разгромлены основные силы Германии. Памятуя об уроках Первой мировой войны, Британия не хотела завоевывать победу таким же путем. Англичанам хотелось отложить нападение до тех пор, пока немцы не выбьются из сил, затем лишить их союзника в лице Италии, а после этого изгнать их из Средиземноморья. В этом случае заключительным актом явилось бы вторжение с запада.

Так или иначе, но перемены в настроении Британии зашли так далеко, что стали уже вполне ощутимы. Гарриман, занимавшийся в то время в Лондоне операциями по ленд-лизу и установивший дружеские отношения с Черчиллем, с беспокойством отмечал появление этих тенденций. Расхождение между тем, что сообщили президенту Маршалл с Гопкинсом, и тем, что Черчилль говорил Гарриману, было достаточным для того, чтобы впоследствии явиться причиной серьезных разногласий между Соединенными Штатами и Британией… Обеспокоенный сложившейся ситуацией, Гарриман решил отправиться со специальной миссией в Вашингтон, но внезапно заболел.