Чепель. Славное сердце - [17]

«Может и я стану князем» — иногда думал Святояр. Но, как становятся князьями, было неизвестно. Только, разве что, как в сказке, совершив множество подвигов. Вот, например, если быть, как Харальд Суровый король норвежский. Ведь он пока королём стал, много поскитался по белу свету, много хоробрости проявил, много крови пролил чужой и своей… Или жениться добру молодцу на красавице княжне. Или и то и другое вместе. Вот Харальд, опять-таки, женился на Ярославне. Вариант с княжной почему-то представлялся Святояру более сбыточным. Опять же сам он влюбился, похоже, в хорошую девушку и из славного рода, но ведь не княжну…

Святояр хорошо представлял себе, что сначала с немцем сойдутся на конях и копьях. Это у немца сильная сторона. Он оч-чень тяжёлый, в лоб его не прошибить, и для начала — это моя незадача… Я назначил время и место — остальное выберет он.

Съехались засветло. Немцев — человек десять. Наших трое. Вдалеке прибежали и смотрели из-за кустов мальчишки целая гурьба — лет по десять пятнадцать. Знатное должно быть зрелище.

Всадники гарцевали на конях. Сходились дружки — сговорились раненого, что с земли не встал, не добивать, победитель забирает коня, начало по сигналу судьи, судью взяли самого старшего по возрасту — немца. Возвратились к своим, растолковывали не долго.

Старый немец подъехал к красномордому здоровенному с разбитым подбородком.

— Здорово, Вершислав!

— Гюнтер, — говорит, — я тебя как старший прошу: оставь это дело, оно славы тебе не принесёт — кто об этом узнает?! Денег не принесёт, на коня смотришь? — плохой для тебя конь, слабый — не вынесет. А если гэрр маркграф или магистр Олаф узнает, что ты самочинно воевать взялся — они тебя накажут, увидишь. Я прошу тебя: сейчас я поеду к этому беловежцу, и, если он согласиться, — вы извинитесь друг перед другом как добрые рыцари. Обещай мне!

— Он, мелкий засранец, заплатит за удар! Моё право!

— Я попробую склонить его к миру — у нас нет приказа воевать сейчас, ты его нарушаешь! В тебе долг рыцаря должен перевесить!

Гюнтер побагровел, снова покрылся пятнами и заскрипел зубами. Старый немец повернулся и поехал к Святояру.

Подъезжая, обратил внимание, что беловежец молод, красив, статен. И подумал, что Гюнтер слишком неповоротлив для него. Если бы не мощные доспехи, исход поединка был бы сразу ясен. Побеждает ведь не сила, а слаженность действий. Но в доспехах Гюнтера не прошибить.

— Гэрр рыцарь, приветствую Вас! Я избран судьёй по возрасту. Вы годитесь мне в сыновья, и я прошу Вас примириться, Вы уже сквитались за его грубость и развязанный язык хорошим ударом — все видели это. Он готов к примирению. Прошу Вас согласиться!

— Никто не смеет называть моих родных такими словами! Я и за меньшее дрался бы с ним!

— Я вижу, что Вы человек чести. Послушайтесь меня как старшего — это ненужное кровопролитие надо предотвратить. Едемте на середину, и он попросит прощения за свои неразумные слова, а вы попросите прощения за такой удар, и оба квиты, и простите друг друга как добрые рыцари!

Святояр посмотрел немцу в лицо. Сухощавое, с выставленным волевым подбородком, жёсткие морщины вокруг рта — это значит умеет командовать. Сильные прищурные морщинки вокруг глаз — это значит привычный к опасности. Одна морщина между бровей глубокая, высокая — это значит умный, очень строгий. Другая морщина поперёк наверху переносицы — это значит горделивый. «Скольких ты убил? — пронеслось в голове, — дожил до старины, видно добрый воин. На войне один закон — победить! Просишь мира, тебе это надо зачем-то, старый вояка… Не верю тебе… что вы вообще тут делаете с таким отрядом?»

Молча, Святояр тронул коня вперёд. Немец тронулся за ним и махнул рукой своим — нехотя поехал навстречу им рыцарь Гюнтер. Святояр доехал до середины и поехал дальше, не глядя даже на приблизившегося закованного в броню тевтона. Он увидел ладных, прямых, крепких рыцарей, не рохлей деревенских наспех обученных, а настоящий отряд, только сбольшего* оружие на постое оставили. «Это к войне приготовлены, не к торговле… Делай не так, как враг задумал» — вспомнилась отцовская и братовская наука.

Завернул коня обратно, и, проезжая мимо старого немца, что, стоя на середине в ожидании, выпятил ещё больше подбородок, Святояр крикнул, даже вроде улыбаясь:

— За хороший удар прощения не просят — давай драться!

И, ускакав к своим, так сказал друзьям-товарищам, вполне себе жизнерадостно:

— Держитесь, братцы как бы эти все на нас не насели! Думаю я, что они ради войны к нам пришли, а нам всех не адтрымать*, коли кинуться.

Михась сощурился:

— Ладно Свят, жаловаться грех, хоть и ты это затеял. Если кинутся — будем отбиваться. Ежели немец тебя не побьёт — тогда я тебя побью — дома… А ты Василько, как младший не перечь! Чуть что — со всей дури скачешь в Белую Вежу, не останавливаясь. Там всё расскажешь… Пусть за нас отомстят… Давай, брат, держись, на прямки не лезь — не одолеть напрямки…

Все вернулись на исходные. Судья махнул рукой. Время пошло иначе.

Святояр сощурился: немец, закованный в тяжёлую броню, пустил в разбег своего мощного жеребца. У жеребца намордник с рогом, вроде это и не конь, а сказочный зверь единорог, символ верности, чести и силы. А на шлеме у немца — крылышки стальные, вроде бы сам он — ангел карающий, со сверкающим копьём — возвышенный рыцарь… рожа его поганая!