Чему верить, что проверить? - [13]
Чуда нет.
Начнем с клюва. Крестообразный он у клестов не всегда. У птенцов клеста клювики прямые: с такими малыши появляются на свет и такими клювики остаются до тех пор, пока птенцы не начинают кормиться самостоятельно.
Основная пища клестов — семена хвойных деревьев. И клювы птиц приспособлены для вылущивания этих семян из шишек. В первые дни жизни птенцам не надо самостоятельно добывать пищу — ее приносят родители, и птенцы могут обойтись и прямым клювом. Но вот они начинают самостоятельно лущить шишки, и клювики их постепенно меняют форму: верхняя половина загибается вниз, нижняя — вверх. Таким крестообразным клювом гораздо легче добывать семена из-под чешуек шишек.
Второе «чудо» — появление на свет птенцов зимой — тоже связано с питанием клестов.
Известно, что птицы выводят птенцов тогда, когда имеется достаточно пищи: ее легко находить поблизости от гнезда, и родители не оставляют яички или птенцов надолго. Да и подрастающие птенцы всегда обеспечены едой. Поэтому все птицы выводят потомство летом и весной. Клесты же выкармливают своих птенчиков семенами хвойных растений, размягченных в зобу отца или матери. Семена эти вызревают осенью и до марта остаются в шишках. В марте, когда чешуйки на шишках начинают отгибаться и семена доставать легко, птенцы, покинув гнездо, начинают самостоятельно добывать пищу. Получается, что декабрь и январь самые удобные месяцы для гнездования: и еды вокруг много, и птенцы успеют подрасти к весне.
Это объясняет, почему птенцы появляются зимой, но не объясняет, почему они не замерзают. А не замерзают они в это время потому, что глубокое, с толстыми (сантиметров до трех) стенками гнездо сделано настолько тщательно, что в нем очень тепло даже в самые трескучие морозы. Внизу — теплая подстилка, с боков — толстые стены, а сверху — заботливая мамаша, которая, сев на первое яичко, уже не слетает с гнезда до тех пор, пока птенцы не покинут его. Все это время ей и появившимся затем птенцам корм приносит самец.
И наконец, третье «чудо» тоже связано с питанием клестов. Сосновые и еловые семена содержат большое количество смолистого вещества. Оно накапливается в организме птиц, и клесты как бы просмаливаются. Птицам это совершенно не вредит, хотя при жизни они уже превращаются в своеобразные мумии, и трупики их после смерти сохраняются довольно долго — иногда по 15–20 лет. Ведь известно, что смола хорошо противостоит гниению.
Клесты — птички веселые, подвижные; наблюдать за ними, как они кувыркаются или повисают вниз головами на ветках, очень любопытно. Их даже называют северными попугаями.
А вот насчет святости — чего нет, того нет!
«Домовой»
Домовых люди знали очень давно, и очень давно они портили людям жизнь. Правда, не всякие. В России наряду с прочими домовыми существовали избяные, которых очень уважали: считалось, что они приносят людям счастье. И хоть их никто никогда не видел — без домового жизнь была не в жизнь!
Переезжая на новое место, его «перевозили» с собой в старом лапте, с иконой, хлебом-солью и особыми молитвами — заклинаниями.
Но то добрый домовой. Другое дело конюшенный. От такого ничего хорошего не жди! Еще древние греки страдали от конюшенного домового. Однако они нашли средство избавляться от него: в конюшне вместе с лошадьми помещали козла и домовой уходил из конюшни, если он там был, или вообще не заглядывал в нее.
В России козлов не держали вместе с лошадьми, и с домовым здесь часто прямо не было сладу.
Открывал крестьянин утром конюшню, глядит — лошадь вся в мыле, будто всю ночь дрова в гору на ней возили. И грива спутана. А ведь конюшню никто не открывал: замок цел и следов на снегу никаких. Кто это сделать мог? Конечно, он, домовой! Недаром же лошадь так испуганно косит глазом и храпит! Точно! Домовой заездил лошадь, не выводя ее из конюшни; домовой заплел ей гриву в косички так, что ни распутать, ни гребешком расчесать! А сам домовой сидит в это время где-нибудь в норке или под полом и не подозревает, какой переполох он наделал в деревне. Люди же, на все лады обсуждающие таинственного домового, и не подозревают, что много раз видели его собственными глазами — этого небольшого гибкого белого зверька (в то время когда он становится домовым, зверек чаще всего белый). Да кому придет в голову, что домовой — это самая обыкновенная ласка?!
А между тем это именно так. И именно поэтому древние греки сравнительно легко избавлялись от домового: ласка не переносит запаха козла.
В России же ласка-домовой делала в конюшне свое черное дело.
Впрочем, черное ли?
Ласка — зверек хищный. Нападает она на всех, с кем может справиться: на мелких птиц и на крупных, таких, как голуби, тетерева, на кроликов и даже, случается, на зайцев. Нередко ласка проникает и в курятники, за что ее немилосердно истребляют, хотя проще и правильнее было бы сделать курятник недоступным для хищника, а самого хищника оставить в покое. Ведь ласка нуждается не в истреблении, а в охране.
При всем разнообразии «меню» ласки основная пища ее — грызуны. На них главным образом она охотится, их истребляет в огромных количествах, причем если мышей много, она уничтожает их гораздо больше, чем может съесть. В других случаях такая кровожадность делала бы зверька вредным, но ведь он уничтожает грызунов! Вот этим и ценна ласка.
