Чему не бывать, тому не бывать - [43]

— Ну надо же, измочалил просто... — удивленно бормотал он.

Визит к Ивонне Кнутсен получился неудачным. Медсестра уже в коридоре предупредила Ингер Йоханне: больная отказывает в визите почти всем, только зять и внучка всегда желанные гости.

Женщина в белом была права. Ивонне Кнутсен неподвижно застыла в кровати, стоявшей посреди пустой комнаты. На одной из стен косо висела выцветшая литография в поломанной рамке. У кровати стоял деревянный стул. Яркое низкое солнце, слепившее глаза Ингер Йоханне, когда она подъезжала к больнице, превратилось в матовую полоску над горизонтом, чуть видимую сквозь грязные оконные стекла. Ингер Йоханне не удалось добиться от Ивонне Кнутсен ничего, кроме «будьте любезны, уйдите», после чего больная отвернула лицо и, очевидно, заснула.

— Я очень сожалею, — сказала медсестра и, утешая, положила руку ей на плечо, когда она вышла из палаты, как будто там лежала мать Ингер Йоханне и ждала своей смерти.

Дорога домой была ужасна. На трассе Е18 она проколола шину. Когда Ингер Йоханне нашла наконец место, где можно было остановиться, шина была разрезана на длинные резиновые полоски. Дождь усилился. Она успела промокнуть насквозь, устанавливая домкрат.

В конце концов, опоздав почти на час, она добралась домой.

— Рассеянный склероз — отвратительная болезнь, — шептала Ингер Йоханне Ингвару, поудобнее устраивая подушку для кормления. На ней был спортивный костюм, и она держала у груди полусонную Рагнхилль.

— Ты все болезни считаешь отвратительными, — тихо ответил он.

— Нет, не считаю.

— Нет, считаешь. — Он добавил чайную ложку меда в ее чашку с чаем и долго его размешивал. — Пей. Там имбирь, должно помочь.

— Он слишком горячий. Вдруг Рагнхилль неожиданно пошевелится, и я его пролью...

— Вот так, — решительно сказал он, поднимая младенца на руки. — Она уже наелась. Пей, а то заболеешь. Хочешь, я добавлю немного вина?

— Нет, спасибо. На нее больно смотреть.

— Согласен. Я разговаривал с ней сразу после убийства.

Ингер Йоханне поднесла чашку ко рту.

— Ну давай, рассказывай, — попросил Ингвар, усаживаясь на диван напротив нее.

Она поджала ноги и положила подушку под поясницу.

— У Фионы двое детей, — начала она.

— Но у Фионы... одна дочь.

— Да. Но она точно родила двоих детей.

Рагнхилль срыгнула. Ингвар уложил ее на плечо, лаская маленькую спинку.

— Я ни черта не понимаю, — признался он.

— Я тоже, — сказала Ингер Йоханне.

Она потянулась за бумагами, которые он ей дал, когда она, насквозь промокшая, вернулась домой. Нижний лист до сих пор был влажным.

— В медицинской карточке, в которой описываются беременность и роды Фионы, ее называют первородящей. Но я могу заверить тебя, врач или акушерка после первого же осмотра могут определить, что женщина уже рожала. — Она снова положила бумаги на стол и уселась поудобнее. — Это несложно. Но в карточке об этом не сказано. Фиорелла родилась с помощью кесарева сечения, и оно было плановым. Насколько я могу понять из карточки, Фиона страдала страхом перед родами, поэтому было назначено кесарево на заранее определенную дату, и я не вижу никаких других оснований для этого, кроме чисто психологических.

— Пока я тебя не очень понимаю. — Ингвар уложил Рагнхилль в колыбель, которую снова перенесли в гостиную.

— Все были уверены, что Фиорелла — единственный ребенок Фионы. Врачи должны были знать, что это неправда, однако они молчали.

— Ну, а ты-то знаешь все лучше всех, — скептически улыбнувшись, сказал Ингвар.

— Не я. Патологоанатом.

Она вышла в кухню и вернулась с заварочным чайником в одной руке и отчетом о вскрытии в другой.

— Perianal ruptur, — прочитала она.

— Что это значит?..

— Думай, голова.

— Я думаю. И что это значит?

— Прислушайся к слову, — посоветовала Ингер Йоханне, наливая себе еще чаю с медом. — Я, кажется, все же заболеваю. Начни с anal.

— Перестань, — отмахнулся Ингвар. — Люди, по-моему, не рожают через задницу. Объясни мне, что это значит.

— Perineum, — учительским тоном произнесла она, — это промежность. Медицинское определение области между вагиной и анусом. Perianal ruptur — это повреждение промежности, которое возникает при родах, трещина или разрыв...

— Стоп, — перебил он. — Я понял. Но почему, черт побери, мы этого не видели? Если это там написано! — Он наклонился к журнальному столику, схватил отчет о вскрытии и начал его листать.

— Вы просто этого не заметили, — сказала Ингер Йоханне. — Вы ослепли, потому что обращали внимание только на то, что вас интересовало — есть ли следы сексуального насилия.

— Ничего себе — не заметили! — воскликнул Ингвар.

— Вы не единственные. Шведская полиция закрыла дело Кнутбю и прекратила расследование убийства, потому что детективы не знали, что такое «токсическая концентрация». Ты что, не читаешь газет?

— Стараюсь не читать, — пробормотал он, лихорадочно листая документы в поисках нужного. — Вот это карточка? — Он барабанил указательным пальцем по бумаге. — Зачем бы врачам врать? Карточка сфальсифицирована?

— Нет, по всей видимости. Я звонила Ивену, моему двоюродному брату. Он врач, помнишь, ты его встречал.

— Я помню Ивена. И что он сказал? — Ингвар снова откинулся на спинку дивана.