Чему не бывать, тому не бывать - [20]

Нашествие скорбящих, одетых в черное, превосходило всякие ожидания. Ингвар и не помнил, когда ему доводилось видеть на частном мероприятии такую многочисленную толпу.

Стюбё пожал руку женщине в дверях и на всякий случай пробормотал слова сочувствия. Он понятия не имел, кто она такая. Едва войдя в холл, он чуть не споткнулся о стойку для зонтиков. Как минимум пятнадцать человек ждали своей очереди снять верхнюю одежду. Внезапно он почувствовал, что его тянут за руку, и, прежде чем он успел обернуться, молодой человек с тонкой шеей и плохо завязанным галстуком снял с него пальто и вежливо подтолкнул по направлению к гостиной — то есть одной из многих гостиных в этом доме.

Не успев даже осмотреться, Ингвар уже стоял с винным бокалом в руках. Он был за рулем, поэтому начал растерянно озираться в поисках места, куда можно было поставить бокал.

— Это не алкоголь, — прошептал чей-то голос. Он сразу узнал его хозяйку.

— Спасибо, — сказал он растерянно и постарался теснее прижаться к стене, чтобы не загораживать дверь. — Вы, значит, тоже здесь.

Почувствовав неуместность последней фразы, он попытался проглотить ее конец, краснея от разливающейся теплоты смущения.

— Да, — вежливо ответила женщина, она продолжала говорить тихо среди этого гудящего собрания. — Большинство из нас здесь. Это не политика, это трагедия, которая всех нас тронула.

На ней был облегающий черный костюм, контрастировавший с ее короткими светлыми волосами. Черное ей не шло: она выглядела сейчас бледнее, чем обычно по телевизору. Ингвар в замешательстве опустил глаза и заметил, что похоронная атмосфера не помешала лидеру Социалистической левой партии надеть очень короткую юбку, для которой она и лет десять назад была слишком стара. Но ноги у нее были красивые, и ему вдруг пришло в голову, что пора бы поднять взгляд.

— Вы были другом Вибекке? — вопросительно произнесла женщина.

— Нет. — Он откашлялся и протянул ей руку, она ее пожала. — Ингвар Стюбё, — представился он. — Криминальная полиция. Очень приятно.

У нее были вниМатсльные синие глаза, и он заметил промелькнувшую в них искорку любопытства, когда она наклонила голову, перекладывая бокал из одной руки в другую и делая маленький глоток.

— Я надеюсь, вы со всем этим разберетесь, — сказала она, поворачивая лицо в сторону комнаты, где бывший лидер партии Хёль Мундаль становился за трибуну, одолженную, очевидно, в гостинице неподалеку.

— Дорогие друзья, — обратился он к присутствующим после привлекающего внимание покашливания. — Сердечно приветствую вас всех в нашем с Кари доме. Спасибо, что вы пришли на прием, который мы нашли важным и нужным сегодня устроить. — Он снова откашлялся, на этот раз громче. — Извините, — сказал он и продолжил: — Всего два дня назад мы узнали ужасную новость о том, что Вибекке так жестоко отняли у нас. Она...

Ингвар готов был поклясться, что из глаз старика катились слезы. Настоящие слезы, удивленно подумал он. Настоящие соленые слезы на виду у публики увлажнили лицо человека, который в течение трех десятилетий был самым жестким, самым хитрым, самым способным к выживанию политиком Норвегии.

— Нет никакой тайны в том, что Вибекке была... — Мужчина замолчал. Глубоко вдохнул, как будто разбегаясь. — Я не буду говорить, что она была мне как дочь. У меня четверо дочерей, и Вибекке не была одной из них. Но она была очень близким мне человеком. Политически, что понятно, потому что, несмотря на ее молодость, мы работали рядом на протяжении многих лет, но и в личном отношении тоже. В той степени, в которой...

Он снова помолчал. Тишина казалась плотной. Никто не пил, никто не царапал стульями или подошвами темный пол вишневого дерева. Присутствующие едва ли отваживались дышать. Ингвар обвел взглядом комнату, не поворачивая головы. Лидер парламентского комитета по внешним отношениям, глубоко засунув руки в карманы, стоял возле дивана, зажатый между большим тяжелым креслом и двумя людьми, которых Ингвар не узнавал. Он смотрел в окно, прищурившись, собрав гримасой ожидания морщины на лбу, как будто надеялся, что Вибекке Хайнербак удивит их всех, помахав рукой с палубы небольшого корабля, который приближался сейчас к причалу под домом. Возле огромной китайской напольной вазы с белыми лилиями, не вытирая слез, беззвучно плакал самый молодой депутат от социал-демократов. Ингвар предположил, что он входил в финансовый комитет и поэтому знал Вибекке лучше, чем многие другие присутствующие. Министр финансов стоял рядом с трибуной, наклонив голову, и незаметно поправлял очки. Спикер парламента держал за руку какую-то женщину. Ингвар перестал осматриваться; его пронзила неприятная мысль: вилла на Тействаен, должно быть, является на данный момент наименее охраняемой террористической целью в Европе. Он слегка поежился. Пока он шел к дому от стоянки, он заметил единственную патрульную машину.

— ...в которой политическая вселенная вообще допускает дружелюбие, — наконец-то закончил старик. — И это возможно. Я рад, что...

Ингвар поклонился светловолосой женщине с красивыми ногами, и она коротко и грустно улыбнулась в ответ. Он медленно начал пятиться к выходу, пока экс-лидер продолжал свою речь.