Чем я хуже? - [37]

— В принципе, да, — был вынужден согласиться Чистяков. Если бы Клава попросила меня подержать у себя чемоданчик, чтобы потом его кому-то передать и это было бы мне подано под вполне правдоподобным объяснением, я бы, думаю, согласился.

— Вот. Значит, версия, что я или те, кто за мной стоит, хотят вас этим скомпрометировать — ошибочна. А давайте лучше я вам назову еще несколько ближайших будущих событий? Если они произойдут, у вас ведь не останется причин мне не верить?

— Назови — я послушаю.

— Во-первых, завтра, 28 августа, подаст в отставку японское правительство. Причиной их отставки как раз и будет неожиданно для них подписанный договор между их союзником Германией и их врагом (как вы знаете, мы сейчас вместе с монголами как раз добиваем японцев на Халхин-Голе) Советским Союзом. Об этом решении Токио пока еще не знают ни в Москве, ни в Берлине. Теперь по ближайшим событиям в Европе. 3 сентября Германии объявят войну Англия, Франция, Австралия и Новая Зеландия. Гитлер, кстати, до последнего не будет верить, что союзники осмелятся вступить с ним в войну и надеется, что все повторится, как в Мюнхене при разделе Чехословакии. Да, забыл. Вместе с Германией польскую границу перейдут войска Словакии и союзники заодно объявят войну и ей. Объявить-то они войну объявят, но реально воевать, повторюсь, не станут. Хотя это к нашему с вами теперешнему разговору уже не относится. Главное, что если я заранее это знаю, а перенос сознания отбросить, как фантастику, то я должен кроме работы на Германию, работать еще и на ее врагов. Логично?

— Наверное. То есть, по твоим словам, завтра, 1 и 3 сентября произойдут события, о которых ты, не будучи агентом сразу нескольких враждебных друг к другу государств заранее знать не должен… Но, ты можешь быть агентом одного государства, которое имея своих шпионов у противной стороны, знает и о собственных и о вражеских планах. Хотя, такие сложности… Можно было бы найти повод и арестовать наше конструкторское бюро, чем сорвать разработку танка, и без неправдоподобно звучащего «человека из будущего». Ладно. О японском правительстве завтра по радио расскажут? Или послезавтра в газетах напечатают?

— Этого я не знаю. Не запоминал, как было дело. Но, думаю, порадовать советский народ таким событием наши партия и правительство должны обязательно и не откладывая. А просыпаются в Японии часов на 6–7 раньше, чем у нас в Харькове. Так что, вполне возможно, завтра об этом и сообщат.

— Хорошо, Саша. Давай тогда хотя бы дождемся завтрашнего дня. Если новости о Германии и Японии будут, как ты мне рассказал, — можешь на меня рассчитывать. Я рискну тебе поверить. Как мы с тогда тобой свяжемся?

— Я могу вам домой из автомата позвонить. Вы когда с работы приходите?

— День на день не приходится. Но завтра, думаю, в девять вечера буду точно. После полдесятого звонить не нужно — мы дочек уже спать укладываем.

— Хорошо. Тогда я вам завтра в этот промежуток и позвоню. И, так как я совершенно уверен в завтрашних новостях, давайте, чтобы не говорить лишнего по телефону, сразу условимся о том, как я вам передам через несколько дней чемоданчик. Если же вы по какой-то причине все-таки передумаете, то, о чем мы сейчас с вами договоримся, ни на что не повлияет, но времени у меня на поиск другого помощника останется совсем мало.

— Хорошо. А, все-таки, что конкретно будет в чемодане? Или это секрет?

— Мои знания будущего: записи и чертежи. Настоятельная просьба, до 1 октября чемодан не открывать и с его содержимым не знакомиться. Заявлять о себе органам я собираюсь в Москве. Если мне поверят и процесс пойдет в нужном направлении, я подам вам определенный знак и вы отнесете чемодан на вокзал, а потом позвоните в милицию с телефонограммой, текст которой я вам скажу позже. Я предупрежу органы, какие свидетельство «невскрывания» чемоданчика должны присутствовать. Не нужно вам лишней информации — поверьте. А вот если мне все-таки не поверят — открывайте — изучайте, но помните, что это категорически не должно попасть к врагам. Не придумаете, как этим правильно распорядиться — уж лучше сожгите и пусть все идет своим чередом.

— Чемодан у тебя готов?

— Завтра к вечеру приготовлю. Но я не хочу, чтобы Клава об этом всем что-нибудь знала. Поэтому смогу вам передать его только в утреннее или дневное время. Получается, не раньше чем послезавтра, 29 августа. И, по моим расчетам, сделать это надо не позднее 1 сентября. Значит, у нас с вами будет всего три дня. Как его вам безопасно передать — еще не думал.

— А давай так: я иногда после работы домой езжу тоже на заводской машине; также вполне возможно, что и в дневное время, мне опять нужно будет посетить Госпром или другое место. Если я завтра к вечеру убеждаюсь в твоих словах и соглашаюсь на твое предложение (о чем скажу по телефону), постарайся с 29 по 31 число в рабочее время находиться у себя дома. Я если выеду с завода — позвоню тебе в квартиру из попутного автомата (номер знаю — с Клавой перезванивались) и назначу, где мы с тобой встретимся. Ты вынесешь чемоданчик, станешь в условленном месте, я тебя подберу, проедем пару кварталов, и я тебя высажу. Чемодан я просто отнесу к себе в квартиру, спрятать от домашних — есть где. Годится?